Вот я в поле. Кто со мною?
Белый путь, и тут
тени прошлого толпою
на снегу встают.
Сердце бьется учащенней…
Вновь передо мной
на заплаканной ладони
перстень золотой.
Полон болью лик любимой,
гнев на нем застыл…
Шепчут губы недвижимо:
«Ты его убил…»
I
Звезды в дымке над полями,
весел школьный двор…
От очей моих огнями
светит милый взор.
Словно в зыбке, месяц сонный
синевой повит,
вдоль далекого перрона
ряд огней блестит.
Но откуда мы и кто мы?
«Опустись с небес,
глянь-ка, так они знакомы:
и поля, и лес…»
Будто утром, все блистает!
Я селькор, и вот,
мню, повстанцев кровь густая
до звезды течет…
Мнится мне, идут рядами
хлопцы на врагов…
Тяжело гремит над нами
мерный стук шагов…
Тех, что пали возле станции,
только день затих…
Ну а днем я был повстанцем,
был я среди них!
…Офицеров крики — тонки…
ружья… снег… шаги…
Трупы — в прорубь, и вдогонку
по воде круги.
Не забыть, как бледны руки,
немы очи те,
где качают вербы глухо
ветви в темноте.
На рядах от снега просинь,
отблески огней!..
Офицер свой перстень просит
передать жене.
Встал под дула без шинели…
Тут я карабин
прямо в лоб ему нацелил
между серых спин…
Крики: «Слава Украине!»
Снег и кровь на льду…
А жены его доныне
что-то не найду.
II
Плыло поле снегом талым.
Звезды — как ножи.
И зачем она сказала:
«Перстень?! Покажи…»
На снегу, на тени — блики,
я же — сам не свой…
Стало холодно и тихо
на душе больной.
Сердце бьется учащенней…
Тень меняет вид…
На протянутой ладони
перстень тот лежит…
Я молчу, смотрю… «А может?!»
Сердце рвется вон…
Что такое?.. «Боже, Боже!..
Муж! Ведь это он!..
Видно, горя Богу мало,
Он к молитвам глух…»
Зашаталась и упала,
взор ее потух…
И в предчувствии расплаты
растерялся я…
Оказалась ты проклятой,
о любовь моя!..
В небе звездные хоралы,
ветер их несет…
И отколь гроза примчала
и разбила все?!
Сердце бьется чуть покорней,
только не до слез.
Я учительницу поднял
и в село понес.
Подхожу. Окно искрится.
Двери. Лампа. Класс.
Но испуг на детских лицах,
окруживших нас.
В окнах — звезды над полями,
мертв под снегом двор.
От очей моих огнями
уж не светит взор —
темен, словно с тучкой серой
озеро в бою…
Расстрелял я офицера
и любовь свою.
III
Проплывает над толпою
гроб, за гробом — я.
Сходит к вечному покою
в нем любовь моя.
Небо синее над нами,
а под небом — шаг,
сколько девочек с венками,
хлопцев без папах!
И уныл напев старинный,
с ним идти бы в бой…
Положил я в домовину
перстень золотой…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не утешит Наля в горе,
смеху не цвести!..
Вот один я, прям и черен,
на своем пути.
Тишина. Ну, кто со мною?..
Белый путь, и тут
тени прошлого толпою
на снегу встают.
Сердце бьется учащенней,
вновь передо мной
на заплаканной ладони
перстень золотой…
Полон скорби лик любимой,
гнев на нем застыл…
Шепчут губы недвижимо:
«Ты его убил…»