Человек, задыхающийся от смога, суеты, потока информации, стрессов, многолюдья, вырывается за город.
Приезжает в Жидилов Бор, ослабляет удавку-галстук под воротничком белоснежной рубашки. Выходит из машины и… понимает, что оглох. Ловит себя на ощущении ваты в ушах. Его руки непроизвольно тянутся убрать из ушей эту несуществующую вату. Говорит – и чувствует, как его слова увязают в густой тишине.
Тишина сгустилась, а время исчезло.
Он растерян от такого наваждения. Это непривычно; его перенапряжённые городом слуховые рецепторы, вмиг остановившие свою работу, расслабляют закрученные узлом нервы. Он выключает телефон, снимает с руки «Ролекс», запирает в багажнике «Форда» ноутбук. Мозг мучают фантомные боли от шума той – городской – жизни. Человек не в силах совладать с новыми ощущениями, сбитый с толку, засыпает, только коснувшись подушки в домике турбазы.
Очнувшись ранним утром, он, отдохнувший, выходит на берег озера и теперь не только слышит эту глухую ватную тишину, но и видит её – это белый молочный туман над озером. Кругом умиротворённый пейзаж: тёмная вода у берега, поросшего камышом, мелкий белый песок, вековые сосны между домиками. И ни души!
Он плывёт на лодке в этом вязком молоке и чувствует необъяснимое счастье – счастье свободы от цивилизации, её благ и условностей. Ощущает себя маленьким мальчиком, попавшим в сказку про молочные реки – кисельные берега. Ему кажется, что из глубины озёрной воды проглядывает лик прекрасной русалки, а в мутно- туманной дали гордо плывёт старинная ладья под парусами курсом в устье реки Великой и город Псков. Явь это или разыгравшееся воображение? А век какой – сразу и не вспомнить.
С тоской покидает человек это волшебное, затерявшееся вне времени, место. Душа противится возвращению в истеричный, жёсткий мир.
Но за этой тишиной и сказкой он ещё обязательно вернётся...