А в детстве нянькой мне была береза,
ветвистая на небо лестница,
синиц и галок съемный уголок
да белобокой кашеварки, вестницы,
прятала сорока сокровища свои
да так-то ловко!
Эй воровка,
кто стеклышко цветное уволок,
наперсток, мельхиоровую ложку,
колечко, рыболовные крючки
и очи бабушкины - круглые очки!
Мы часто под березой собирались :
Вован-наган, хромой Валера, Ванька,
наш атаман, и выбражуля Анька.
Из Бийска приезжал к отцу на лето,
тихоня Паша ,золотые планки,
он "Русскую" играл нам на тальянке,
мы под березою пускались в пляс,
потом играли: в чехарду, пятнашки,
и в чижика, и снова в догоняшки,
Бывало ссорились, дрались, потом мирились,
ведь это просто. Вижу как сейчас :
серпы мизинчиков легко сцепились:
«Мирись, мирись, мирись
и больше не дерись!»
Мы спорили, кто выше заберется ,
Всех выше забирался тоськин кот.
Слезай, грозят мальчишки, разобьешься!
А в небе тучек золотой окот .
Зимою ты была белее лилий.
И береста твоя, и бахрома...
сегодня я узнала из письма -
тебя, мой свет, спилили!
«Во-первых строчках моего письма –
писала тетя,-
у нас все живы и здоровы.
Сейчас без молока. Не доится корова.
А у Кривцовых бабка умерла
Ей память вечная
(тут слышится мне вздох)
хорошая была,
да хорошо и пожила.
Наст нынче плох,
буранило, но мы ходили, хоронили.
Дом ваш еще стоит, березу же спилили.
Как человека жалко, даже слезы…»
Прощай, береза.
Поленницы узорчатая пленница,
торчит клоками снега белый мох,
меж ровными рядами дров
идет хозяин. Отряхнул поленья,
и на руки беря, несет беремя.
Сарай минует. Поперек двора
в избу заходит молодухе встречь,
раскладывает на шестке дрова.
Теперь ты быстрый жар голландки,
натопленная печь, тепло лежанки.
Прощай.
Окончен путь земной,
лишь пестрый дым берестяной,
поднялся над избою -
все, что осталось от тебя,
от нас с тобою.
Но вот и он рассеялся...