- Ал-ла-а-а!!! Бесмел-ла-а-а!.. – завёл на минарете свою ежедневную песню звонкоголосый муэдзин. Такой оригинальный будильник, который не выключить. Напротив нашего дома мечеть. Я привыкла просыпаться под мусульманские призывы к молитве. В бумазеевой пижаме лежу в остывшей за ночь комнате, ночи в Египте прохладные. Разглядываю на стене косые тени от ставенок-жалюзи. Убранство комнаты далеко от восточной роскоши: белёные стены, тёмная массивная мебель.
Расположение этой квартиры я помню до сих пор, так сильно отличалась она от наших типажных хрущоб. Здесь была столовая, куда вели из гостиной три ступеньки вверх, с большим овальным столом для обедов; взрослая и детская спальни, кухня; а гостиная – настоящая каминная зала, там имелась барная стойка со стульями-цаплями на высоких ногах, совершенно непонятны были мне эти странные стулья.
Вот и Оксанка в кроватке проснулась и заплакала, мама целует меня: «Пора в школу, просыпайся!»
Два экзотических года моего детства пришлись на начало 70-ых – еще никто из российского люда и мечтать не мог о посещении страны пирамид, до повальных туров туда ещё было очень, очень далеко.
Вызываю из эмоциональной памяти отклики, которые находил во мне, 8-летней девочке, этот неведомый доселе мир экзотики арабской страны. Не помню каких-то особых своих восторгов, чтоб взахлёб, нет.
Скорее, моё познание другой страны можно сравнить с исследованиями младенца, из небытия пришедшего в этот мир. Ему интересны, в первую очередь, ощущения, когда он со всей серьёзностью, читаемой на лице, сосредоточенно пробует: вот этот зайчик мягкий, вот это - мелкие и круглые бусины, а вот этот фантик так славно хрустит, когда жмёшь его в руке; компотик сладкий, а овощное пюре пресное.
Память, основанная на таких открытиях исследователя, плюс цветные слайды в домашнем архиве, сохранили всё отчётливо, как совсем недавнее прошлое.
Вкусные нежно-зелёные плоды кактуса, которые мы покупали у старого араба, он каждый день возил по улицам на ослике тележку с фруктами. Я давно забыла их вкус.
Совершенно невероятные с ярко-жёлтой дурманище-душистой мякотью манго , что падали с деревьев на вилле.
Островок совместного досуга советских людей в Каире – вилла с кафешкой, домом культуры с кружками детского творчества, детской площадкой, качелями, песочницей. И Оксанка в песочнице.
Бедная Оксанка, она спелёнутым младенцем привыкла щуриться одним глазом на яркое нещадное солнце – этот прищур навсегда с нею.
Прогулки и экскурсии, сады и парки... Буйволиное молоко… Золотые проколки в уши, мама сама мне проколола уши большой прокипячённой, проспиртованной иглой. Получив свои первые золотые украшения в детском возрасте, мы с Оксанкой в дальнейшем остались совсем равнодушны к ним.
Кисленький круглый леденец на палочке, сколько должно было воды утечь, один строй смениться другим, чтобы я наконец узнала, что он называется чупа-чупсом.
Плитка шоколада, на фантике которой был нарисован циркач, а внутри шоколада - неожиданная начинка – тягучая ириска, аналогов этой шоколадки среди теперешнего киосочного изобилия не встретилось до сих пор.
Мутные воды Нила, в которые я смотрела, силясь разглядеть больших злых крокодилов. И вообще пуще всего помнила грозное предупреждение дедушки Чуковского: «Не ходите, дети, в Африку гулять!»
Буйство обонятельных ощущений у прилавка с изысканными восточными специями. Уже став взрослой, я по запаху, по памяти пыталась найти, вспомнить пряность, ароматом которой были пропитаны каирские съестные ряды: хлеб, котлеты, пончики, которые пекли здесь же на улице. И я вспомнила, узнала её – это был кумин. Сейчас, когда я стряпаю, посыпаю лепёшки и пироги кумином. Откусываю и жмурюсь, улыбаясь своим детским воспоминаниям.
Алый пионерский галстук, повязанный мне на вилле под пальмами (а не у бюста Ленина, как бы это было бы на родине), в стране с иным строем наполнял особой гордостью – мозги-то с детства обработаны советской пропагандой. Я гордо шла с пламенеющим кусочком шёлка на шее и смотрела на прохожих египтян испытующе: а знают ли они его символический коммунистический смысл?
Творческий вечер Надежды Румянцевой в открытом кинотеатре на вилле – одно из сильных воспоминаний, когда впервые вживую так близко видела настоящую актрису, звезду. Её муж тогда служил дипломатом в Египте.
Драчливого мальчишку из школы, запомнившегося мне из всех, я нашла в Интернете почти что по мановению волшебной палочки, то бишь движением мышки. И это было удивительно: первым, с кем я разговорилась на сайте, оказался именно он. Сейчас он гражданин мира, философ, историк, кем ему ещё быть, имея наполовину египетскую кровь.
Форменное платьице в школе у девочек не уныло-коричневое, а в бело-голубую мелкую клетку, и фартук при этом всегда белый. Вечный праздник, так это читалось, памятуя о чёрных будничных передниках у советских школьниц. Да там это так и было по сути.
Новый год без снега – ещё одно удивление. Два новогодних детских утренника в Посольстве, в костюме божьей коровки и через год – снежинки.
Учительница - один в один, и причёской «бабетта», и синим с белой окантовкой трикотажным костюмом, похожая на завуча из фильма «Доживём до понедельника». Кто бы мог подумать тогда, что я сама буду такой же учительницей, буду учить советских детей в чужой стране.
На бытовом уровне я освоила смесь «английского с нижненильским». Изучать там английский мы стали сразу же, с начальной школы. «I live in Cairo, - учили мы английские тексты. - My name is…». «Give me potato please, »- я могла свободно объясняться в лавках, куда родители посылали за продуктами. «Мушлязем», «нус-у-нус», «хамси-хамса» - расхожие арабские словечки помнятся до сих пор. «I live in the Soviet Union», - отвечала я урок через пару лет уже дома, и для меня это звучало вовсе не так радостно. Конечно, это после Cairo-то!
Местные книги, журналы, которые надо было смотреть задом наперёд, сохранили привычку и родную прессу читать с конца, пропуская официоз первых страниц.
Советские гражданки, женщины (других обращений в СССР было не предусмотрено) здесь вмиг превращались в «мадам» и «мадемуазель». А мужчины – сплошь «мистеры». Как вы лодку назовёте… В людях исчезало внутреннее напряжение, лица и души расслаблялись, они уже не ощущали себя скованными одной цепью борцами и строителями коммунизма. Всё это я увидела уже сейчас, рассматривая фотографии и слайды того времени.
Стоит ли говорить про заморские наряды!... Это само собой. Некоторые яркие отрезы парчи, кремплена, гипюра до сих пор лежат в «семейных сундуках» – их пора уже сдать в музей. Нам с Оксаной всё детство и юность хватило щеголять в обновках, пошитых из «ненашенских» материй.
В Египте Оксане доставлось от чадолюбивых до назойливости арабок, которые не могли равнодушно пройти мимо, не потрепав белокожую малышку за пухлую щёчку: «Беби!» «Мушлязем! – каждый раз мама не успевала вовремя их одёрнуть. – Нельзя!»
Летом вдоволь моря в Александрии. ...Колючие морские ежи. …Арабские женщины, плавающие в море прямо в одежде. …Роскошь дворца Фарука – последнего короля Египта. В часы полуденной сиесты в номере отеля, когда нельзя было вести себя громко из-за того, что Оксанка спала, я читала. Взятая с собой детская книжка была давно прочитана, и я читала из того, что было – роман-газету. Сейчас сама себе удивляюсь. Как 9-летний ребёнок мог читать повесть про народовольцев да ещё в формате роман-газеты – это двумя колонками мелким шрифтом на серой бумаге. Тогда я впервые узнала (а оно мне надо?) о Желябове, Кибальчиче, Софье Перовской, очень расстроилась, что их казнили.
Пирамиды. Мумии в музее. Обилие египетских богов: Ра, Осирис, Изида… - их имена звучали загадочной музыкой. И боги, и фараоны с внешним обликом небожителей казались (и были?) инопланетянами. Помню узкие ходы в пирамидах, куда иной раз чуть не ползком. Я шла, ползла и думала: вот ещё чуть-чуть до разгадки, до волшебной двери, за которой ждёт что-то совершенно невероятное, ошеломляющее, важное.
На пирамидах в пустыне Гиза я собирала камни. Кусочки гранита, кварца, слюды я привозила с экскурсий полные карманы. Это были мои сокровища. За 2 года к отъезду скопился их целый чемодан. Жаль, что все они остались там. Зато необыкновенные воспоминания, эмоции, впечатления, полученные в детстве, навсегда в сокровищнице моей жизни. Моё детство было богатым, щедрым, счастливым. Юность также радовала путешествиями, приключениями, иной раз авантюрными даже. Встречались на моём пути настоящие рыцари, умные, интеллигентные, благородные. Во взрослой жизни мне нет нужды добирать (а то и воровать, как некоторые) вовремя недополученные счастье и романтику. Свою зрелость я трачу на родных, на семью.
Сейчас Египет распахнут для россиян, езжай не хочу. Но для меня запечатан. «Куда уходит детство, в какие города?..» Каир для меня гораздо дальше, чем для других. Он остался недосягаемо далеко, его отделяет не только расстояние, но и время.
Это была сказка. Арабская сказка моего детства.