- Ну, хватит – посидел на хвороста вязанке,
пойдём, дружок, пойдём, ведь наш не близок путь.
А коль невмоготу, садись верхом на санки,
тебя я повезу, доедем как-нибудь.
Он, скрючившись, сидит, и ей лица не кажет,
в ладони окунув, в последнее тепло,
холодный бледный лоб.
Молчит, словца не скажет,
и даже не вздохнёт темно и тяжело.
Как вынести ему томленье и истому?
Но встанет и пойдёт, и рухнет высота.
И воздух за плечом мгновенно примет форму
и тяжесть обретёт библейского креста.
И времена тогда смешаются со снегом,
и с музыкой живой сольётся тишина.
И зашумит в лесу, прощаясь с человеком,
олива, меж берёз стоящая без сна.