Я сегодня сам себя не узнаю с утра –
челюсти до самых глаз укутала щетина.
Во дворе азартно-озорная детвора
потчует отравленной свининой Аладдина.
Девичьи бутончики не радуют меня.
Не приносят счастья ни тюльпаны, ни кроссворды.
Ни изюмом, ни лукумом не могу унять
ветра свист в груди, как стон хлюздявых клавикордов.
В два часа пришла Алисхен, и мой дом крылом
осенил фиалковый усталый херувимчик.
Я ей показал любовь, возя её **лом
по нешкуренной столешнице, надут и взвинчен.
За окном ректальный шут терзает контрабас.
Режут на лоскутья день лоснящиеся звуки.
Я его смычком бы в жопу вы***л тотчас –
вот, как на заказ, растут во мне вторые руки.
На ладонях выросла нескромно волосня.
Скоро я в кутикульную мантию оденусь.
Жребий брошен; нет назад дороги для меня.
Лёгкие, прощайте! Я теперь хеопсов ребус.
Будет звать народ меня отныне Богожук
или Жукобог. Я буду жадным и богатым.
Занесёт нога в чулке язвительный каблук,
чтобы, как меня, давить больные циферблаты.
Иронично и лукаво глядя, буду я
ваших страхов круг катить по скаредному небу.
Впитывая гнойный свет, гнилой покой струя,
поведу кругляш неувядающего хлеба.