И снова та же нелёгкая зима 2018 года. Тот же родной храм, те же бесконечные заносы снега. Только лопаты новые: тяжёлая, чёрная, очень большая, и лёгонькая, женская, голубенькая, как мечта по ясному небу. Да ещё металлическая, полу совковая - долбить и отдирать от плитки лёд. И дело тоже к вечеру. Снег идёт, подсыпает. А предыдущий, заваливший всю немалую площадь возле храма, так и остался неочищенным: пообещали казаки, да не успели видать. А убрать его надо - иначе, с новой порцией снегопада, справиться будет не просто. Сначала взяла самую большую, чёрную лопату. Пристроилась вроде бульдозера, захватив небольшую дорожку, толкать её перед собой, вывозить за ворота. А уж потом всякую мелочь подчистить лёгонькой, голубой, отодрав сначала утоптанный на тропе ногами и заледеневший слой снега, железной лопатой.
Недавно прошли Рождественские дни. Возле ворот, в большом рукотворном сугробе ещё стояли в устроенном мной вертепе икона, свечи и мелькающие огоньками стеклянные ёлочки на батарейках. Во всю длину от ворот до храма торчали воткнутые в снег сосновые ветки и украшенная ёлка у самого храма. Всё это частично занесло снегом, частично повалило ветром. Пока выдернула из снега ветки, снесла их за ворота, поправила ёлку, откопала и закрыла дверцей вертеп, пока отдирала притоптанную дорожку, уже совсем стемнело. Ветерок поддувал, снежок нагло подсыпался на очищенную часть площади. Но ещё много оставалось и старого неочищенного снега. А, главное, тот, что я вывезла за ворота, намертво завалил подход к храму. Нужно было вывезти его всё той же огромной лопатой через проезжую часть дороги. А сил уже оставалось на пределе. Схитрила: столкнула часть этой залежи на проезжую часть в надежде, что проезжающие машины утрамбуют её колёсами. Нашим надеждам далеко не всегда суждено сбываться. Машины ловко объезжали этот снег, оставив его на моей давно утомившейся совести.
Рабочий день кончился. Народ бродил по магазинам. Мимо проходили люди, здоровые мужики, молодёжь. Стояли, весело болтали, курили, матерились. И никто не обращал внимания на старуху с огромной лопатой в руках во дворе занесённого непогодой храма. Печально думалось: у большинства из них на шее есть православный крестик. А проходят мимо, как чужие на собственной родной земле. Ведь в селе почти все знают друг друга! Ну и ладно! Можно было бы просто оставить всё, как есть, и уйти домой. Да виновата покойная мама: в многодетной нашей семье, перенёсшей войну и послевоенное время без мужика, чтобы выжить всем, намертво вбила она нам всем привычку доводить всякое дело до конца. Взялся – закончи! Хочешь хлеба – работай! Хочешь с маслом – больше работай! Вот и продолжала, в силу дурной привычки, из последних сил толкать эту большую лопату. Устала. Остановилась. Дышу. Идут мимо два молодых парня. Разговаривают громко, руками машут – явно не трезвы. Один увидел меня, остановился, сунул в руки спутнику свою сумку и подошёл ко мне. Вижу – не русский, из наших, северных. В подпитии.
- Дайка мать лопату! И взялся возить ею наши снежные залежи на манер бульдозера. Да так шустро, что я со своей голубенькой лопаткой не успевала за ним подбирать остатки снега. Напарник позвал его несколько раз и, выругавшись матом, пошёл далее, бросив сумку на сугроб. А мой новоявленный «бульдозер», распространяя вокруг храма запах свежего спиртного и старого перегара, всё возил и возил снег с церковного двора. А когда весь вывез, я хотела, извинившись, взять у него лопату и поблагодарить за помощь. Только он довольно жестко велел мне не мешаться под ногами, и стал очищать подход к церкви со стороны дороги, заваленный нами основательно. Он совершенно непонятными для меня усилиями в короткое время перевёз всю огромную кучу через дорогу, под долбил утоптанное ногами и лишь тогда сунул мне в руку метлу.
- Всё, мать. Дальше твоё.
Я засмеялась – Чего тут подметать! Новый снег всё подсыпает! Спаси тебя, Господи! Как зовут-то тебя? За кого свечку во здравие поставить?
Замялся парень, как-то даже застеснялся.
- Да не крещёный я, мать. Не православный. И вообще не верующий. Никакой я, обормот!
И оказалось, что этот нетрезвый молодой мужик, единственный из всех прохожих догадавшийся отобрать у меня лопату, не только не православный и не верующий, а и вообще не наш, не Эссовский. С Севера Камчатки, северянин из далёкого Пенжинского района, застрявший в Эссо из-за непогоды. За всё время нашей совместной работы, в его кармане пять раз звонил телефон. Он ни разу его не взял. А на том конце телефона его жена, потерявшая подвыпившего мужа, всё пыталась обрести потерю.
Я сначала попыталась ему хоть что-то заплатить за работу, но он наотрез отказался, засмеялся даже, махнув рукой в сторону храмовой колокольни с крестом на маковке. Ему! И тогда я рассказала этому северянину известную всем Евангельскую притчу Иисуса про доброго Самаритянина. Про то, что никто не помог ограбленному и покалеченному разбойниками иудею, когда он умирал избитый на дороге. И Левиты, и фарисеи, и все прочие верующие в Бога прошли мимо, не утрудившись. А он, чужой самаритянин, с которыми иудеи и не общались, считая их недостойными, единственный помог несчастному. И в гостиницу его отвёз, и лекарствами снабдил, да ещё и хозяину заплатил, чтобы вылечил пострадавшего. Так что, не переживай, говорю, что не крещён. Это всегда можно исправить. Главное, что сердце доброе. Так мы как-то по-хорошему посмеялись с ним. И он вдруг взял меня за руку, снял с неё варежку и поцеловал мне руку. И ушёл, оставив меня в полном недоумении и смущении. Непривычны мы к тому, чтобы нам руки целовали, да ещё незнакомые, чужие люди. И главное, без всякой на то причины. Есть над чем подумать.
В тропаре Честному и Животворящему Кресту на праздник Воздвижения есть такие слова:
«Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы православным христианом на сопротивныя даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство». При этом в некоторых изданиях этих слов «православным христианом» нет. Просто: «на сопротивныя даруя». В частной, домашней молитве, я никогда этих слов не добавляю – не мне за Бога решать, кого спасать, а кого нет! Сам разберётся! Вот же, шли мимо крещёные и прошли далее. И я не знаю, как я поступила бы на их месте. Взялась бы за чужую лопату, или нет? А этот северянин, и чужой, и в подпитии, и не верующий ни в кого, остановился и отнял у меня эту злополучную тяжеленную лопату. И приятель его обматерил, и жена обругала. А он сделал за меня тяжёлую работу, денег не взял, да ещё и руку поцеловал. Как тут кого судить?
23. 11.2019 г.