Липкий запах самбуки в питерском кабаке
рисовал в ту ночь нас пьяными и смешными.
Мы и впрямь казались всем таковыми,
речь дробя на немецком ломаном языке.
Сердце билось азбукой Морзе — подстать дождю.
Ночь представлялась мне лампово-безлимитной.
Мы допили каждый свои заказанные пол-литра,
Чтоб заполнить внутри изнуряющую пустоту.
Кружева тускнеющих фонарей
отражались в каждой продрогшей луже.
Он звонил какой-то очередной Катюше.
Все ругался на разбитый выключенный дисплей.
Вокруг не было войн, смертей, вообще ничего такого.
Мы сбывались плавно, как единство местоимений.
Я забыла о списке острых мучительных поражений.
В эту ночь осознав, что я не хочу другого.
Я смеялась, захлебываясь табаком.
Мне казалось тогда, что нет ничего дороже, чем
Прикасаться пальцами к его коже,
И теребить углубленье под кадыком.