У Серёги Баранова выскочил за ухом прыщ. Ну, у кого другого – выскочил и выскочил. Делов-то. Пройдёт. А Серёга начал применять самолечение. Он его давить начал. Оправдал фамилию. И буквально через три дня этот прыщ посинел, достиг размерами куриного яйца и оттопырил Серёге левое ухо. Правое, главное, нормальное, а левое оттопыренное. И шапка набекрень. Надо, думает, ёлки-палки, к докторам ехать. И поехал.
До района он с попутным молоковозом добрался, а в городе сел на трамвай.
Сел и едет. А рядом женщина стоит. Ничего такая женщина. Вполне себе. На памятник Маяковскому похожа, только руки волосатые. И стоит слабже памятника. И когда трамвай неаккуратно дёргает, эта женщина падает всем корпусом на Серёгу и с размаху – хрясть его ручищей по больному уху!
У себя в деревне Серёга много бы сказал сердечных слов по такому злободневному поводу. А тут сдержался. Повёл себя, как джентльмен. Сказал только: «Ты, курица, если в трамвае ездить не умеешь, так ходи пешком. А то ты своими оглоблями всех пассажиров перекалечишь!» И эта неустойчивая женщина стала спорить и называть Серёгу нахалом. Удивился Серёга такой городской женской распущенности, но смолчал. Сказал только, что таких бешеных привязывать надо, а их в трамваи пускают. С тем и доехал до поликлиники.
А в поликлинике направили его к хирургу. И там он без приключений досидел свою очередь и зашёл в хирургический кабинет.
В кабинете за столом по левую руку – медсестра. Серёге она сразу не понравилась: необстоятельная. Молоденькая, носик вздёрнутый. А справа, возле умывальника – хирург, тоже женщина, только по глаза повязкой закрытая. Но видно, что в годах, обходительная. «Присаживайтесь, говорит, давайте карту». Полистала, «хм…» - говорит. И снимает повязку. Ёлки-палки! Та самая, из трамвая! «Та-а-ак! – говорит. – Вот и встретились! Сергей Васильевич, значит? Ну-ну… А я, чтоб вы знали, Зоя Павловна!» И усмехается как-то нехорошо, криво. А потом берёт со стола скальпель и начинает остриё на ногте пробовать. И в глаза Серёге, не отрываясь, смотрит. И молчит. Серёга потихоньку к выходу подался, а она говорит, не поворачивая головы: «Закрой-ка, Наташа, дверь на замок. Сейчас мы тут кое-кого резать будем». И глазами Серёгу сверлит и дышит тяжело, с натугой. Сипло дышит.
А Серёга к тому времени передумал лечиться. Чёрт её, думает, знает, чего у ней на уме. Хирургиня матёрая. Такая зарежет – не сморгнет. Ишь, как сопит. И руки волосатые… Скажет потом: «Извините, мол, врачебная ошибка!», и всё. Заволновался, конечно. Засикотил. «Да что вы, говорит, уважаемая Зоя Павловна, не беспокойтесь так чересчур! Каждый прыщик резать – докторов не напасёшься. Дайте мне лучше мази какой-нибудь, я и пойду!» «Нет уж! – говорит хирургиня, – Всё! Поздно. Давай его, Наташа, на стол!»
И вот лежит Серёга за ширмой на столе, и ноги у него холодеют от разных плохих предчувствий, и он уже не рад, что доверил медицине свою единственную жизнь.
Спустя самое короткое время забегает к нему эта пигалица Наташа и спрашивает, как ни в чём не бывало: как, мол, Сергей Васильевич, новокаин переносите? Серёга хотел уже сказать: валяйте, мол, колите. Уже и воздуху в грудь набрал. И вдруг слышит: за ширмой, в углу: вжик-вжик… вжик-вжик… Нож точат! Пробрало его тут, конечно. Вспотел. «А никак, говорит, не переношу я новокаин! Совсем. Даже от запаха, говорит, помереть могу!» Зыркнула на него Наташа, убежала. Слышит Серёга – шушукаются. Чуть погодя входит хирургиня. Строгая. «Что, говорит, новокаин не переносите?» «Нет, говорит Серега. Нельзя мне новокаин. Мазь, говорит, можно хоть какую, а новокаин нельзя. А если вы вдруг вспомните, что я про вас где-то опрометчиво лишнего сказал, так вы это близко к сердцу не берите и на свой счёт не принимайте. Это роковая случайность была. Это я ошибочно не про вас подумал.» «Понятно, говорит хирургиня. Тогда держитесь вот тут!» И показывает на какую-то трубу, которая торчит из стены. Серёга, как дурак, и ухватился за эту трубу двумя руками. А хирургиня как выхватит из рукава ножик да как полоснёт Серёгу по шее! Закричал Серега, забился. Руками машет, ногами сучит – не хочет помирать. А хирургиня посмотрела на него с укоризной, бросила нож в никелированную лоханку и говорит: «Что вы орёте, как порося! Всё уже. Сейчас, говорит, перевяжу, и домой пойдёте. Нервный какой пациент попался!»
И, пока перевязывала, всё смех её пробирал. Помолчит, помолчит, и опять. «Сидите, говорит, смирно!» А у самой руки трясутся. Перевязала, прописала мазь и поехал Серёга домой.
Конечно, в этот суровый жизненный момент Серёга, как экземпляр и мужчина, не показал своих положительных качеств. Но зато на его примере мы видим, как далеко вперёд шагнула наша современная медицина, которая в отдельных, особо сложных случаях, научилась уже обходиться без новокаина.
А у Серёги по весне выскочил ещё один прыщ, под мышкой. И он опять ездил к хирургу. И когда его там спросили, переносит ли он новокаин, Серёга сначала сильно побледнел, а потом посмотрел доктору прямо в глаза и сказал твёрдо: «Очень даже переношу. В любых количествах!»