Уже в годах, понравиться так хочет,
Какой-нибудь девчонке молодой.
Всегда одет прекрасно, между прочим,
И стала эта мысль его бедой.
Что лысоват и некрасив - неважно,
Лицо в морщинах, сам-то - не урод!
Работа, в основном, была бумажной,
С ней связан весь конторский, наш народ.
Ну пусть - женат, жива ещё старуха,
За семьдесят и мне, какой старик?
Звенит давно о чём-то в левом ухе,
Да ничего: я к этому привык.
Ну почему доволен так Серёга?
Постарше ведь меня: седой старик!
По-моему, он брешет слишком много,
Пожалуй - псих: уводит спор на крик.
Конечно, врёт, что он женой доволен,
На молодых не смотрит он совсем.
Что он - здоров: нисколечко не болен,
Что вечером ложится спать он - в семь.
Встаёт с зарёй он, в три часа, под утро:
Нормальные все люди спят ещё.
И занят он, какой-то, камасутрой:
Уверенно так врёт, и не смущён.
Да Бог с ним, он от злости привирает,
Что я способен девушек любить.
За это в ящик он быстрей сыграет,
Хоть говорит: ему на всё - забить.
Пора домой: девчата оборзели:
На молодых во все глаза глядят.
А я - несчастный, нахожусь при деле,
Но всё равно - поймаю чей-то взгляд.
Присел на лавку: закололо сердце,
А девушка спросила: "Плохо вам?"
Совсем уж плохо, никуда не деться:
Прислушался к участливым словам.
Пришли ко мне жена и эта Зина,
Обрадоваться сильно я не смог.
Ведь не в сердечной боли вся причина:
Жены молитвы всё ж услышал Бог.