Сегодня нет в театре зрителей
Свет рамп потушен
Скоблят стены гобелен изнутри
Известью
А только нечем дышать портьере
Закрытой на полный занавес
Полный зал пуст – пустотой, одиноким зрителем
И первый акт тишиной звонка, гомон восхищённых глаз
Не рвись монолог в окно, там снег
С крыши падает, кружится, закрывает лицо окна
Здесь все поэты времён читали себя
Театр устал, захромал старыми сваями
Невыясненными отношениями между добром и злом
Занавес опускали загодя те, кто вышел чуть раньше всех остальных
И это металл в голосе серебром тихого ручейка
Так приятен свет ламп керосиновой вони
Задёрни меня от всех, попросила пьеса уставшая не играть
И пусть жалости стон будет во мне, не покажу, как одинока
Бросаться вниз с карниза на асфальт слишком жестоко
Да ведь это случается, это проза
Все актёры подвержены депрессии
Вспоминать дни юности ролью старому –околесится
Вышел в тираж известностью, это боль, это мир рушится
А режиссёру не понять, он каждой роли суженный
Отмотай обратно отрезок пути киноплёнка
Остановись там, где разворачивает жизнь пелёнку
Где главная роль – это он, а роль – значит это главное
А остальное уйдёт на потом, остальное – лишь в пепел все слова на бумаге
Трость столько шагов помнит, хромала многими
С кем только не была, даже на казни столетия
Скрежет холщёвого полотна осторожно в гримёрной
Меряет тишину опустевшего театра
Старый актёр пьёт, ему не выпадет больше роль
Ему не нужен согреться костёр, его тепло в стенах, где
Были роли, зрители, аплодисменты, поклонники, новые роли
Он не знает, как жить по другому
У него есть своя квартира, в ней не выносимо
Там одни стены в афишах и его пьяный сон, похожий на стон
Унесись время на столетье назад
Дай ему новый шанс
Как он тосковал на сцене, как играл любовь
А может играть – бы уже не пришлось
Но нет, неумолимо время
Нет больше в нём ни чего, ни чего не осталось
Пришло прощаться со всем, что любил
А ведь любил всего малость
Да не преклонен режиссёр, пора на покой
Слишком старость прошла близко к таланту
Тронула костлявой рукой, заручилась поддержкой со смертью
И нет выхода у старого трагика, сыграть последнюю роль
Он вылез на карниз, улыбнулся и сиганул в низ