Вглядитесь в портретный набросок бойца
С суровыми смутно чертами лица.
Что в образ графитный вложил карандаш?
В нём жизни и вечности каменный страж,
Архангел, пронзающий Змея копьём,
Кто истину выносил в сердце своём.
Таков Николай Сиротинин на вид.
Наводчик орудия, тот, что убит…
Глядит, не мигая, сквозь мглу суеты,
Размыто, как будто с могильной плиты.
Петлицы, нашивки, шевроны и кант.
Весь в знаках отличия старший сержант.
Орловский парнишка с завода «Текмаш»
Укрылся во ржи, как в какой-то блиндаж,
На поле, где Добрость речушка течёт.
Был месяц июль, сорок первый шёл год…
Одиннадцать танков, семь бронемашин
Из сорокапятки он выбил один,
Устроив фашистам затор на мосту,
Сражавшийся насмерть на ратном посту.
Позицию выбрал сержанту комбат,
Чтоб спас «бог войны» отступавших солдат.
Войска отступали в тяжёлых боях.
Их нужно прикрыть было в этих полях.
Стремительный натиск фашистских колонн
Прорвал обороны советской заслон,
Войска опрокинул, в кольце окружил,
Чтоб русский оружие смирно сложил.
А немец надменный, собой невредим,
Усиливал миф, что он непобедим,
Сжигая советские сёла дотла
И Красную Армию в топке котла.
Как рыцарь, с тевтонским крестом паладин
С огнём и мечом среди русских равнин,
Взбиравшийся рысью семьсот лет назад
На Чудское озеро с лязганьем лат.
Теперь же он грозною бряцал бронёй
Из танковых клиньев, как клином-свиньёй,
Ударив по флангам, фронты обходил.
И так пол Европы уже победил.
Деревня Сокольничи, рожь на холме
Уже колосилась в янтарном зерне
И стрекот природы, и буйственный цвет
Ещё наполняли июльский рассвет,
Как с пылью и гарью вонючих машин
Забилась дорога скопленьем большим
Варшава – Москва, рвётся танковый клин,
Доселе непуганый взрывами мин.
Гремели танкетки фашистов, резвясь,
И резала слух их по рации связь.
Все знали, что здесь авиации нет,
Разбил её первый военный рассвет.
То Панцеры двигались с готским крестом.
И речка, укрывшись от них под мостом,
Разбухла болотом с обеих сторон,
Сгрудив на мосту строй походный колонн.
Боец зарядил боевой арсенал
И в скрытой позиции мост обстрелял,
Снаряды к орудию нёс на бегу,
Прямою наводкою бил по врагу.
Внезапного ужаса пламенный вихрь
Подбросил фашистов в машинах своих.
Почудился немцам огонь батарей.
Все стали из люков вылазить скорей.
Забегали чёрные, как муравьи,
Покинув горящие танки свои,
Кричали, стреляли кругом наугад,
Но бил по ним новый советский снаряд.
Природа затихла от огненных чар,
Когда ствол орудия бросило в жар.
Как пламя дракона боец извлекал
Из пушки, с которой корёжил металл.
И только орудия щёлкал затвор,
Сердечник снарядов выплёвывал ствол
И гильзы, как зубы больного коня,
Крошились на землю во время огня.
Пролитой соляркой дымится асфальт.
Обуглены трупы немецких солдат.
Осколочным даже убит офицер,
Не смог предпринять безопасности мер.
Танкисты из башен, как черви в плоду,
Ползут, обгорев, побывавши в аду.
И слышатся крики: «Внимание, Рус»!
Ужалил их артиллерийский укус.
Зачистить округу был послан отряд.
На берег в объезд мотоциклы летят.
Блестят автоматы, застыли в руках.
И вот окружили фашисты стрелка.
Стреляют, пронзая отрезками пуль
Волнистое поле, природу, июль.
В ответ уже слышится лишь карабин.
Воюет во ржи батареец один.
Убили, но труп, чтоб почтить его прах,
Фашисты в деревню несут на руках.
В то место, где пушка, сгоняют селян.
Над рожью там стелется дымный туман.
И оберст с почтением к храбрости сил
Как звали солдата, у местных спросил.
Но бабий понуро опущенный взгляд
Был явно беседе с фашистом не рад.
На немце седом чёрный Рыцарский крест.
Он важно поднял указующий перст
И молвил: «Тот русский сражался, как бог!
С такими солдатами фюрер бы смог
Давно захватить уже полностью мир».
Сказал и слезу проронил командир,
Солдатам велел храбреца схоронить
И залпами почестей память почтить.
А вечером обер- его –лейтенант
Напишет: «Погиб неизвестный солдат»
В своём дневнике и не спать будет ночь,
Не сможет свой ужас в себе превозмочь.
Бойца схоронили на склоне холма.
Укрыла останки могильная тьма.
И немцев на марше их танковый полк
За Кричевом с шумом моторным умолк.
И снова послышался стрекот степи…
Защитникам, время давая уйти,
Погиб Сиротинин, но смерть храбреца
Селянам надежду вселила в сердца.