№№№№№№№
Ангелы в слезах уходят в небо
О.Чертов
В ту осень волки выли, и спускался
С небес печальный призрак в час ночной.
И только рядом маятник качался,
И гений откровенен был со мной.
Откуда эти дивные картины,
Там Велес торжествует и царит,
И нет крестов, молитв и Магдалины,
Душа свободно к облакам летит.
И новую эпоху начиная,
Мы не хотим печалиться о том,
Что девушка в церковном хоре знает,
Как опустеет этот мир и дом.
Жизнь продолжалась, все придут обратно,
Никто не потеряется в пути,
И не пойдут князья там брат на брата,
И будут звезды в небесах светить.
И слышится за левым: - Размечталась.
За правым тихо, ангелы ушли.
И лишь душа, как маятник, качалась,
На краешке оставленной земли.
№№№№№
Пусть навестит нас кот с Фаготом,
Совсем от лап отбились люди,
Идет открытая охота,
Сгорает мир, и наши судьбы
Страшнее, чем тогда бывало,
И безнадежнее, я знаю.
Там в черном небе догорала
Звезда у стен померкших рая.
В аду нет места, все едины,
И все давно не ждут прощенья,
И только стоны Магдалины
Заменят хоровое пенье.
Нет девочки, поющей в хоре,
Она давно нам все сказала,
А кот палит нас всех сегодня,
Устроив ад того пожара.
И зная, что в пылу событий
И истины в вине не будет,
И только полоса открытий
В нас ужас мировой разбудит.
И где-то за чертой зловещей,
Томились у ворот мы ада,
И тени позабытых женщин
Мелькали в блеске звездопада.
Омский арестант
Застынет Достоевский у причала,
Раскольникову что-то говорит.
Седой Иртыш, отторгнутый сначала,
Теперь о самом главном промолчит.
И губернатор слишком добр, и снова
За арестантом демоны летят,
А Омск живет, спокойный и суровый,
У Любочки такой печальный взгляд,
И все болезни, все ее страданья
Останутся в тумане за чертой,
Когда во тьме строчит воспоминанья
И Петербург уводит за собой.
Здесь Декабристы жили, не тужили,
Забыв давно Сенатскую, полки,
И только он, все перепутав стили,
Мой мертвый город клял, и далеки
Его стремленья, сгорбленный и сирый
Идет он вдоль седого Иртыша,
Где взять задор, да что там просто силы,
Чтоб каторгу осилить не спеша.
Раскольников ярится, и тревожит,
Его печаль, его упрямство, тьма,
Но автор хочет, только он не может
Еще понять, что горе от ума.
Что город не повинен, и сурово
Взирает вдаль Сибири бунтовщик.
Чарует бесконечность, вольность, Слово,
Душа в просторы за мечтой летит.
Тень Ермака, балы, приемы, зданья,
И берег Леты где-то за спиной.
И в Дневнике страшны воспоминанья -
Он одинок, он здесь всегда чужой.