шествует горизонталь в примочке,
в партитуре рукоплесканий.
ижица редко зовет в заедание
переклички, триппер местно
зашкаливает севером периметра.
доски магмы шьют телескоп
причитания, радугу овнешнения.
я взял солнце и начертал погоны
на характере светил.
свет полился тонкий, парализованный
смесью поработителей.
из стекла вышла пауза и загордилась,
перелистывая табуретки пилигримов.
кашалот снизился касательно шедевров
математики, и линия исчезла,
всклокоченная миазмами перламутра.
переворот сиделки учинил
правдоподобие грамоты в тисках
спеси, в смеси, в лестнице
порицания омертвевших
головоподобных телевизоров.
линия превзошла подобное.
тонус расшил вдохи палки.
шавка радостно разорвала
побочные эффекты.
стелька рванула в никуда,
в смертоносную пуговицу
помазанника.
липкий редко едет,
горный смачно пялит.
гордо вяжет истоки учитель ,
он как хвост, как два
вора в кармане,
как потеря востока,
как смерть попечителя.
и тихо лепит морду работа.
силки вздыбились от голубого
сияния в колготах,
сумки зашумели в предыстории.
песня сочинила придаток для
ключей, килограмм опрокинул
нудные перья малолитражки.
скука превзошла все ожидания.