А дальше полезла голозвёздная галиматья,
Что отражаясь в жёлтой безупречной луже,
В стакане небоскрёба и ещё в чём-то,
Переламываясь, упала ниц.
Я же, касаясь лбом края вселенной,
Замираю, умираю, падаю в бесконечность,
Прошу сдачи у продавщицы из «Дикси»
С розовыми глазами на алтаре,
С еле живой изумрудной улыбкой
И с дерьмом на лице.
Вырываюсь вперёд в погоне за счастьем.
Пишу, пляшу, описываю
Или умираю, умираю, умираю
В косом переулке, между чёрной дырой подъезда
И горящим чистилищем.
Снова слоняюсь
Между Воскресенской набережной
И тетрадным листом,
Охуеваю,
Терплю поражение,
Становлюсь ещё хуже.
Всё хуже и хуже.
Ночью с выколотыми глазами,
Утром на отходняке,
Днём в колючем поту и под занавеской –
Говорю, записываю, кричу,
Киваю фиолетовому отражению в мониторе,
Распинаюсь в контакте, фейсбуке и инстаграм,
В комнате из миллиона стен,
В доме с тысячами окон.
Антрекот Луны завис напротив,
С него стекают сперма, слюни, жир
И вонь грязного белья,
И анемия чувств,
И блатная музыка.
О, мясная лавка действительности, вспышка сознания,
Усилие во времени, морг в публичном доме,
Синяя мгла, энтропия,
Глаза навыкате и чокнутый чёрт за спиной,
Что долдонит – бу-бу-бу
Из экрана мобильника,
Из ада,
Из моей наркоты.
У лилового солнца вытек глаз и отвалилось полбока,
И паяцы танцуют,
И – раз-два-три!
И маски сброшены,
Под которыми ничего нет.
И казнить, и помиловать!
Так боксёр в последнем раунде
Бьёт противника, раскрываясь
И рискуя словить ответный удар.
Смычка города и деревни,
Свалка сущего и запрещённого.
Всё, что только можно себе вообразить,
Всё, что только можно себе представить.
Требования, доводы и аксиомы
В колючей проволоке из слёз,
В саване из грязного полиэтилена,
В мутном омуте, в жести,
В пурпуре холодов,
Рядом с чёрной жабой благоразумия
И террором русской заурядности,
В ледяных глазах проспекта и много где ещё.
А я засыпаю и вижу сон,
В котором читаю это стихотворение,
В небесной канцелярии,
На сатанинской дыбе
Или на сцене местного ДК.
Да просто сижу за столом,
Пишу этот текст,
Просыпаюсь, а может наоборот.
Клянчу денег на новую книжку,
Проигрываю всё, что возможно
В этой лютой иллюзии, жрущей саму себя.
Умираю, умираю, умираю,
Но потом воскресаю
На кресте или ещё на чём-то.
Смотрю с высоты своего распятия
На мерцающий монитор
И на вечность,
Которая закончилась ничем.
Потому что смерть всегда рядом,
Потому что это уже было,
Потому что теперь ничего не случится;
Я подписываюсь под стихотворением
И ставлю дату –
Седьмое ноября две тысячи девятнадцатого года.
07.11.19. © Лёха Никонов