А потом он приходит, и видно, что это я.
Та же самая я, что не спит. Но совсем другая.
Та (вернее, что тот) наклоняется и, пугая
Чернотою глазниц, говорит, ничуть не тая
Непонятный акцент неизвестного языка,
Что: "звала и пришел, и давай разберемся сразу,
Как вернуть тебе сон, чем помочь от черного глазу?
Очевидно песком". Я смотрю, как в карман рука
Залезает умело, и мертвые губы вдруг
Расплываются в очень широкой, гнилой улыбке:
"И смотри, не скажи, что пришел сюда по ошибке.
Это я! Я - Песочник! Твой нежно любимый друг!"
И костями песок он вычерпывает со дна
Из кармана, что темен, как ночь, и глубок, как воды
Самых синих морей бесконечной моей свободы.
Я совсем не боюсь этой боли, желая сна.
И летят мне в лицо драгоценных пустынь пески,
Что врезаются в кожу, и жалят пустынной тварью.
Пахнет перьями, воском, возможно, немного гарью?
Я, по счастью, не вижу. И тем лишена тоски.
Мы смеемся так громко, что с неба течет вода,
Нет тревоги ни в чем, пустота на лице, как благо,
Вроде просто песок пропитала морская влага.
Он хохочет: "Кароши глаза, очень-очень, да!"
Перед сном я ловлю с благодарностью поцелуй,
Умерщвляющий всё, провожающий всё в забвенье...
Я встаю, отмечая прекрасное настроенье,
Чтоб услышать далекое эхо:"Танцуй! Танцуй!"