Среди волшебных сказочных образов, с детства поразивших наше воображение, особое место занимает Жар-птица. Трудно вспомнить что-либо более ослепительно-яркое, чарующее и таинственное…
Сказок, в которых встречается этот образ, не так много. Это, прежде всего, «Жар-птица и Василиса-царевна», «Иван-царевич и Серый волк», сказки братьев Гримм «Золотая птица», «Два брата» и авторская сказка «Конёк-горбунок» П.П. Ершова.
Во всех этих сказках образ Жар-птицы представлен по-разному, что и не удивительно, ведь сказка – вид устного народного творчества. Тысячи и тысячи рассказчиков вставляли в сказку свои присказки, речевые обороты, бытовые подробности, которые часто «затуманивали», а то и совсем изменяли сокровенный смысл сказочного повествования. Пройдя через века, через множество самых разных уст, волшебная сказка приобрела многое из того, что не имеет к ней прямого отношения и, к сожалению, потеряла то, что имела когда-то, как свою огромную духовную ценность. Несмотря на негласное правило – пересказывать сказку только в том виде, в котором она была услышана, – со временем каждый стал рассказывать её на свой лад, в меру своего понимания. И не только у нас…
В книге «Мифы народов мира» (под редакцией доктора исторических наук Н.И. Девятайкиной) читаем:
«Когда появилась письменность, поэму («Рамаяна») записали. В Индии считают, что это сделал мудрец и поэт Вальмики. Правда, его запись отличалась от первых пересказов, – ведь сказители вольно или невольно прибавляли что-нибудь своё».
Та же участь постигла и наши волшебные сказки. Даже известнейший собиратель сказок А.Н. Афанасьев, как пишет А. Горелов, «был не всегда последователен в отстаивании принципа неприкосновенности сказочного текста: великолепное понимание им народного стилевого канона подчас побуждало исправлять тексты, казавшиеся недостаточно совершенными…» Мы не можем сказать, какие сказочные «намёки» были изменены, упрощены, или вовсе отброшены, а какие детали были насильственно вставлены в текст. Но бесспорно одно – процесс «материализации» волшебной сказки шёл и продолжает идти в наши дни. И уже совсем невинно выглядит сейчас описание «жар-птиц» в сказке Ершова «Конёк-горбунок»:
«Неча молвить, страх красивы!
Ножки красные у всех;
А хвосты-то – сущий смех!
Чай, таких у куриц нету;
А уж сколько, парень, свету –
Словно батюшкина печь!»
Сравнение «жар-птиц» с курицами, а чудесного света с батюшкиной печью говорит о том, что уже в ХIХ веке волшебная сказка стала стремительно разрушаться, вся её духовная образная сфера начала уходить в тень, а вот быт, житейские и социальные подробности, напротив, занимать ведущее место. В итоге Жар-птица видоизменилась до неузнаваемости, растеряв почти все свои волшебные перья…
В.А. Жуковский в журнале «Современник» (1845 г.) в предисловии к своей «Сказке о Иване-царевиче и Сером Волке» пишет:
«Мне хотелось в одну сказку впрятать многое характеристическое, рассеянное в различных русских народных сказках…»
В этой фразе Жуковского настораживает его эгоистическое желание «мне хотелось» и какое-то мелкое, вороватое словечко «впрятать». Словно речь здесь идёт о чём-то не хорошем, постыдном, достойном осуждения… Он как бы признаётся нам: «Да, я знаю, что это плохо – впрятывать в сказку другие сказки, плохо нарушать веками сложившиеся сказочные сюжеты, но мне хочется! Что я могу поделать? Мне хочется! И я это делаю…»
Вслед за Жуковским, уже без оговорок, так стали поступать и сотни других деятелей культуры, не ведая с какими тонкими, высокими мирами они имеют дело.
Этим путём пошёл и балетмейстер Михаил Фокин, написавший либретто к балету Стравинского «Жар-птица» (1910 г.) Он вспоминал:
«Но нет такой сказки о Жар-птице, которая бы целиком подошла к балету. Я взялся соединять различные народные сказки и сочинил по ним балетное либретто».
Этим путём пошли и создатели фильмов-балетов, фильмов-сказок, мультфильмов на самые разные сказочные сюжеты. Восприятие сказки для миллионов людей свелось к забавному видео-просмотру и этим, в основном, и ограничилось. А ведь ни что так не разрушает сказочные образы, как произвольные обработки и ЗРИМЫЕ персонажи!
Слушая, или читая сказку, нужно видеть всё что в ней происходит исключительно внутренним зрением. Душа сама должна творить себе образы, которые заключены в СЛОВЕ сказочного текста. Это очень важно для верного духовного переживания её глубоких тайн… Если мы хотим прикоснуться к ним, то нам вполне достаточно этого веками хранимого мудрого народного СЛОВА. Поэтому оставим для начала в стороне все авторские обработки волшебных сказок и рассмотрим их первоисточники.
«Народные русские сказки» под редакцией А.Н. Афанасьева – первый русский научный свод сказок, которые, как пишет Горелов, «зачастую были переданы с щепетильно точным воспроизведением записанных особенностей местных говоров». Это позволяет считать, что авторское «МНЕ ХОЧЕТСЯ» в сказках, изданных Афанасьевым, или сведено к минимуму, или вовсе отсутствует. А это – непременное условие для раскрытия и понимания таинственного образа Жар-птицы, который легко ускользает от нас…
Вот несколько цитат из сказки «Жар-птица и Василиса-царевна» (А.Н. Афанасьев, «Народные русские сказки»):
«Жил-был старик со старухою; у них не было детей, а взяли к себе приёмыша.»
«Ехал он… и видит – на высокой горе что-то светлеется, словно жар горит; подъехал туда и усмотрел чудное перо. Слез с жеребёнка, хочет перо поднять; говорит ему жеребёнок: «Не бери этого пера, добрый молодец, от него беда тебе будет!» Добрый молодец не послушался, взял перо и поехал в другое царство…»
«Царь приказал принесть перо – себе показать; полюбовался пером, и пришёлся ему по душе приёмыш – взял его к себе и сделал министром…»
«Добрый молодец пришёл к жеребёнку, пал ему в ноги и говорит: «Обещал царю этого пера птицу достать». – «Вот я тебе сказывал: не бери пера – будет беда! Ну да это ещё не беда, а победка. Поди, скажи царю, чтоб сделали тебе клетку – одни двери отворялись, а другие затворялись, и чтоб в этой клетке было два ящика – крупным и мелким жемчугом насыпаны».
«Ну, – говорит жеребёнок, – теперь поедем к такому-то дереву».
«Прилетела птица, увидала жемчуг и впорхнула в клетку – дверцы захлопнулись. Приёмыш взял клетку, привёз и отдаёт царю: «Вот, ваше величество, этого пера птица!» Царь ещё больше его возлюбил…»
Далее о Жар-птице в сказке не говорится ни слова. Характерно, что рассказчик называет Жар-птицу просто «птицей», а вот перо у этой птицы «чудное», «дивное», «словно жар горит…» И об этом пере жеребёнок всё время напоминает герою перед очередным заданием: «Говорил я тебе: не бери пера – будет беда!» То есть – жди суровых испытаний!
Заметим, что герой этой сказки – «приёмыш», сирота, человек без родственников, без кровных уз, человек без имени, которого рассказчик называет просто «добрый молодец». Избегая имён, сказка уносит нас от привычной мирской жизни в область духовных идей, понятий и символов, характерных для притчи.
Поначалу «приёмыш» живёт у старика со старухою, у которых «не было детей», то есть старый «дух» и старая «душа» в человеке уже не активны, не способны продолжить себя, свой род, а в широком смысле – человеческую эволюцию. Эти «старики» берут в свой дом, в своё внутреннее духовное лоно «приёмыша» – юное «я», максимально независимое и самостоятельное. Этому юному «я» предстоит достичь необыкновенных духовных высот без помощи «предков», без братьев и сестёр, без матушки и батюшки. Но «приёмыш» не остаётся наедине с собой. Ему помогает в пути незнакомый «старик», а потом и «жеребёночек» – самый верный, преданный друг до конца сказки.
Сказка намекает нам, что путь к Жар-птице в самом начале лежит через встречу с этим «стариком» – древней мудростью, которая приводит героя к «жеребёнку» – активной, юной духовной энергии (интуиции), а та, в свою очередь, к «перу» и «птице» – сияющему духовному идеалу. Но «птица», что на первый взгляд удивительно, нужна не «доброму молодцу», а «царю»! Кто же такой этот «царь и что означает стать царским «министром»?
«Царь» в волшебной сказке – это не руководитель государства в житейском смысле, не функционер и не чиновник. Это духовный отец, мудрое, зрелое «я». Но знаний, которыми это «я» владеет, постепенно становится недостаточно для дальнейшей эволюции. Об этом говорит тот факт, что ему на смену в конце сказки всегда приходит юное «я», прошедшее долгий путь различных испытаний и ставшее новым духовным отцом, «царём». Эта смена «царей» происходит не где-то вовне, а внутри самого человека! Мы знаем расхожее выражение: «без царя в голове», которое применяют к легкомысленным, безрассудным людям. О чём здесь идёт речь? Видимо о том, что новый «царь» ещё не вступил в свои духовные права, а прежний старый «царь» уже слишком слаб и немощен… Возникает «бесцарствие»! Да, «царь в голове» жизненно необходим человеку, иначе кто он без него?
Конечно, смену «царей» нельзя представлять себе так: сегодня во мне живёт одно «я», а завтра – другое. Высшее «я» пробуждается в человеке постепенно, как бы «прорастая» сквозь прежнее, ветхое «я», сквозь прежнее мировоззрение и мировосприятие. В сказке этот процесс происходит в течение нескольких минут – пока воспринимается сказочный текст. Но в жизни время, необходимое для духовного преображения, у каждого своё. Бывает и так, что человек до конца своих дней живёт со своим ветхим «я»… А волшебная сказка зовёт нас в духовный мир! Это тот мир, в котором наше «я» как бы заново рождается, это мир, о котором говорит Христос Никодиму: «…истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия» ( Ев. от Иоанна, 3:3).
В этом смысле и «министр» – не чиновник, а духовный наследник «царя», юное «я», которое постепенно развивается, совершенствуется, и в итоге становится высшим «я», полновластным, новым «царём» в человеке. Так в символической форме волшебная сказка раскрывает нам тайну человеческой эволюции.
Итак, «добрый молодец» отправляется на поиски Жар-птицы. Путь к ней во всех деталях знает только «жеребёнок». Что же он символизирует? На что опирается человеческое «я» в поисках неведомого сияющего идеала? И почему это не под силу самому «царю»?
Скорее всего, сказка намекает нам на глубоко скрытое в человеке чувство – интуицию. Это шестое чувство, этот маленький «жеребёнок» неподвластен царю, он им не владеет! Вот почему он посылает юное «я» (хозяина интуиции) на поиски Жар-птицы.
Интуиция знает верный путь, она никогда не подводит человека. Это случается лишь тогда, когда человек позволяет логике «скорректировать» интуицию, изменить её на свой лад. Интуиция, как стрела, летит прямо к духовной цели! Вот почему в этой сказке говорится, что жеребёнок скачет «во весь дух», а в другом варианте – «волк побежал так скоро, аки стрела…»
Приманкой для Жар-птицы в этой сказке является не «белоярово пшено и заморское вино» (как у Ершова) и даже не золотые яблоки, а жемчуг (крупный и мелкий) – то есть всё богатство древних лунных сил. Царь владеет этими силами, жемчуг в его власти. Теперь юное «я» уносит клетку с жемчугом туда, куда ведёт его интуиция (жеребёнок), чтобы соединить в ней эту лунную древнюю мудрость с солнечным сиянием Жар-птицы...
Рассмотрим фрагменты текста другой народной сказки – «Иван-царевич и Серый волк» (В. Аникин, «Русский фольклор», М. 1985):
«И был у царя сад великолепный; росла в том саду яблоня с золотыми яблоками».
«Половина ночи прошла, ему и чудится: в саду свет. Светлее и светлее. Весь сад осветило. Он видит – на яблоню села Жар-птица и клюёт золотые яблоки. Иван-царевич тихонько подполз к яблоне и поймал птицу за хвост. Жар-птица встрепенулась и улетела, осталось у него в руке одно перо от её хвоста».
«Царь взял это перо и с той поры стал пить, и есть, и печали не знать».
Царь: «Дорогие мои дети… поездили бы по белу свету… не напали бы где на Жар- птицу».
Серый волк: «Я один знаю, где она живёт. Так и быть – коня твоего съел, буду тебе служить верой-правдой. Садись на меня…»
Серый волк: «…полезай через стену (крепости)… увидишь в тереме окошко, на окошке стоит золотая клетка, в клетке сидит Жар-птица. Ты птицу возьми, за пазуху положи, да смотри клетки не трогай!»
«Он птицу взял, за пазуху положил, да засмотрелся на клетку. Сердце его и разгорелось: «Ах, какая – золотая, драгоценная! Как такую не взять!» И забыл, что волк ему наказывал. Только дотронулся до клетки, пошёл по крепости звук… и повели его к царю Афрону».
Афрон: «У царя Кусмана есть конь златогривый. Приведи его ко мне, тогда отдам тебе Жар-птицу с клеткой».
Кусман: «У царя Далмата есть дочь Елена Прекрасная. Похить её, привези ко мне, подарю тебе златогривого коня с уздечкой».
«Вернулся Иван-царевич домой на коне златогривом, привёз отцу своему Жар-птицу, а себе – невесту Елену Прекрасную».
Все действующие лица этой сказки имеют свои характерные имена. Это позволяет нам глубже раскрыть их духовную сущность. Главным героем здесь является не «приёмыш», а Иван-царевич, младший из трёх сыновей царя Берендея. Кровнородственная связь между «царём» и «Иваном» отчётливо видна. О чём это нам говорит? О том, что у Ивана есть родной отец, что он не просто Иван, а «Иван-царевич». Юное, развивающееся, устремлённое в будущее «я» находится в теснейшей связи с древним, мудрым прошлым – «царём». Но именно эта связь и делает дорогу к Жар-птице более трудной и длинной! Если в сказке Афанасьева «приёмыш» просто находит перо «на высокой горе», а затем с первой попытки заманивает «птицу» в клетку, то здесь перед нами открывается вся глубина поэтапного долгого пути юного «я» к своей цели.
Уже сам намёк на то, что ночью в царском саду, где растут золотые яблоки (духовные плоды) нужно непременно бодрствовать (Иван-царевич «даже присесть боится, не то что прилечь»), говорит нам не о пассивном, сонном состоянии души (как вели себя братья), а об активном, ясном «дневном» сознании. Эта активность не даётся без усилий: «Как его сон задолит, он росой с травы умоется, сон и прочь с глаз».
Активная деятельность вознаграждается сияющим «пером» Жар-птицы, но сама птица улетает… Что же ей было нужно в царском саду? Сказка говорит нам, что Жар-птица «клюёт золотые яблоки» и только один Иван-царевич это видит. Иными словами, юное «я» понимает – золотые плоды добрых дел отца (царя) съедаются, исчезают, теряют свою ценность, если их не стеречь, не дорожить ими, не продолжать взращивать, а беззаботно «спать», «почивать на лаврах» уже достигнутого. Это начинает понимать и сам «царь»…
Он посылает своих троих сыновей на поиски Жар-птицы. Почему же всех троих? Ведь старшие братья «проспали» Жар-птицу, и никто из них, кроме Ивана, её не видел!
Видимо, на примере поступков братьев сказка хочет показать бесплодность тех дорог, которые они выбирают. Братья возвращаются обратно «с пустыми руками». Три сына «царя» – это три пути дальнейшего развития «я». Два из них ведут в «пустоту» и лишь один путь – прямо к цели – Жар-птице. Чтобы пройти его, нужно потерять «коня» и пересесть на «волка». Почему именно на него? На этот вопрос отвечает сам Серый волк: «Я один знаю, где она живёт».
Волк съедает коня Ивана-царевича (в другом варианте «разрывает пополам») и говорит: «Садись на меня да держись крепче». То есть, пересев на «волка», важно всеми силами удержаться на нём, иначе до цели не добраться. Эта цель – не только Жар-птица, но и «златогривый конь», и «Елена Прекрасная»…
Простой конь не может справиться с такими задачами. Но что же скрывается за образом «коня»? Обычный конь в сказках – символ разума, привычного, земного хода мыслей. Восседая на нём, далеко не уедешь, а будешь долго блуждать, пока не пробудишься: «…пробудился Иван-царевич, видит – коня нет».
Съеден не просто конь, «съедено» прежнее мышление, а новое пробудилось! Это очень важный момент! Именно к такому «пробуждённому» Ивану-царевичу прибегает «волк» (внутренний голос, интуиция). Она предстаёт перед нами как невообразимая скорость – волк «синие леса мимо глаз пропускает, озёра хвостом заметает».
Ещё более яркий образ такого сверхбыстрого и парадоксального мышления найден в сказке «Конёк-горбунок» Ершова: «Горбунок летит как ветер. И в почин на первый вечер вёрст сто тысяч отмахал и нигде не отдыхал».
К тому же это существо и выглядит совершенно невероятно: «ростом только в три вершка, на спине с двумя горбами да с аршинными ушами…» Смесь осла, верблюда и малюсенькой (13 сантиметров) лошадки! Прекрасный образ интуиции! Лишь только на таком парадоксальном «гибриде», в котором совмещается несовместимое, в котором всё устроено вопреки «здравому смыслу», всё совсем не так, как «принято» и «положено», можно приблизиться к Жар-птице…
И ещё один важный момент – это «существо» несёт Ивана над землёй, «как ветер», т. е. оторвавшись от бытовых представлений, минуя все земные привычные пути-дороги.
Но вот впереди возникает «высокая крепость», «стена», «терем с окошком» и, наконец, «золотая клетка с Жар-птицей». Волк останавливается… Почему он не может «доставить» Ивана-царевича прямо к цели? Видимо потому, что теперь должна действовать воля, а не интуиция. Преодолев «стену», Иван входит во владения незнакомого ему царя – Афрона, проникает в духовный мир другого «я». Эти волевые действия совершаются под покровом ночи, когда «все сторожа спят», т. е. встречная воля (защитная сила) не проявляет себя. Похожим образом действует и гипнотизёр, когда проникает во внутренний мир другого человека. Теперь Ивану-царевичу ничего не мешает войти в «терем», взять Жар-птицу, положить её «за пазуху» (т. е. в глубины своей души) и отправиться в обратный путь. Но… Иван нарушает запрет – не трогать «золотую клетку». Этой сияющей золотом внешней «оболочки» Жар-птицы он пока не достоин! Достаточно одного прикосновения к ней – и тут же всё царство пробуждается, царь Афрон видит перед собой «вора»! Кто же такой этот загадочный «царь Афрон», владелец Жар-птицы?
Афрон – скорее всего искажённое греческое имя Софрон, Софроний (благоразумный). Помимо этого, «Афрон» вызывает ассоциации со словом «Афон» (Святая Гора, Пристань Спасения, Сад Богородицы). Если сказка намекает нам на «Афон», то многое проясняется! В одном из вариантов говорится: «Тут за стеной сад, а в том саду Жар-птица в золотой клетке». Сказочный «сад» и «Сад Богородицы» намекают друг на друга…
К тому же цель монашеской жизни – «уподобление Христу, видение Фаворского света и обожение». Свет, который здесь имеется в виду, описан евангелистами: «Одежды Его сделались блистающими…» (Мк. 9:3), «…и просияло лице Его, как солнце…» (Мф. 17:2)
Во многих волшебных сказках связь Жар-птицы с солнцем совершенно очевидна – об этом говорит её ослепительно сияющее оперение. Но это не внешний свет, а свет, идущий изнутри. Можно сказать, что Иван-царевич почувствовал его в себе, попытался удержать, но не смог… Для этого нужна «Елена Прекрасная» в сердце и «златогривый конь» в голове. Эти цели пока ещё не достигнуты, они впереди…
Новые грани образа Жар-птицы открываются нам в немецких сказках «Два брата» и «Золотая птица» (бр. Гримм). Вот несколько цитат из этих сказок:
«А птица та была не простая, а волшебная: кто съест её сердце и печень, тот каждое утро будет находить у себя под подушкой золотой» («Два брата»).
«Пробило 12 часов, и вот в воздухе что-то зашумело; и он увидел в лунном сиянье летящую птицу, все перья блистали у неё золотом. Опустилась птица на дерево, и только отклевала она яблоко, как пустил юноша в неё стрелу. Птица улетела, но попала стрела ей в оперенье, и одно из её золотых перьев упало наземь. Поднял его юноша, принёс наутро королю…»
Лиса: «…чтоб скорей тебе добраться до места, садись-ка ты ко мне на хвост. И только он сел, как пустилась лиса бежать и понеслась через горы и долы, – только в ушах от ветра свистело».
«Вошёл королевич в потайную комнату, и сидела там золотая птица в деревянной клетке, а золотая с ней рядом стояла, и лежали в комнате по углам три золотых яблока. Он открыл дверцу, схватил птицу и пересадил её в золотую. Но в этот миг закричала птица пронзительным голосом. Проснулись солдаты, вбежали в комнату и отвели его в темницу» («Золотая птица»).
В сказке «Два брата» говорится о чудесных свойствах сердца и печени Жар-птицы. Что за этим скрывается? Нам известно, что печень выполняет роль фильтра в человеческом организме, она как бы исследует ценность веществ, проникающих в нас извне. Печень нейтрализует вредное, оставляя полезное, она непрерывно занимается физиологическими процессами, тесно связана с «материей» и в этом смысле является «материальным» органом. А вот сердце для нас – это прежде всего не «мотор», а сфера духовно-душевных переживаний, эмоциональный центр, орган, воспринимающий наш внутренний мир. «Чует сердце и друга, и недруга», – говорит пословица. Роль сердца в духовной жизни человека огромна! Мы часто употребляем выражение «от чистого сердца» и Священном Писании не раз упоминается «чистое сердце»: «Сердце чисто созижди во мне, Боже…» (Псалом 50), «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). Сердце – вместилище незримой духовной энергии, это духовный орган!
Что же даёт человеку съеденное сердце и печень «золотой птицы»? Сказка отвечает: каждое утро «золотой» под подушкой. На языке образов это может означать «золотое», «солнечное», покровительство высших сил тому, кто «съел», т. е. насытил себя знаниями о мире материальном (печень) и духовном (сердце), кто усилил в себе деятельность внутреннего «микрокосма» и внешнего «макрокосма». Сердце и печень – это драгоценный дар Жар-птицы! Получая после такого духовного насыщения золото, братья не «не стали оттого лежебоками», не возгордились, а «остались честными». Они идут «странствовать», т. е. развиваться дальше и дальше…
Удивительно, что в сказке «Золотая птица» королевич не пытается поймать птицу руками, а пускает в неё «стрелу». Вероятно, это намёк на проблеск быстрой, как стрела, интуиции, попытавшейся поймать, охватить сущность Жар-птицы, но она «улетела», оставив лишь одно перо…
Необычно и то, что помощником человека здесь является не жеребёнок, не волк, а лиса. Почему именно лиса? Сказка говорит, что младший королевич может попасть в беду, «ведь ума-то ему не хватает…» Вспомним пословицу: «Лисица семерых волков проведёт». Значит, лиса-помощница как бы дополняет собой умственные способности королевича! Нам хорошо известны лисьи уловки, хитрость и коварство, но также и лисья смышлёность, предприимчивость и целеустремлённость. Здесь, видимо, имеется в виду обыкновенная житейская смекалка, сноровка, деловое практическое мышление… Все эти качества и несут королевича на лисьем хвосте прямо к цели.
Но почему же на «хвосте»? Как можно на нём усидеть? Ответ прост: пушистый хвост помогает лисе резко менять направление своего бега и легко уходить от погони. Хвост служит ей «рулём», а в переносном смысле – спасает от гибели. Сидя на лисьем хвосте, человек как бы сливается с лисой и «рулит», «управляет» лисьими способностями.
Но это не простая лиса! В конце сказки выясняется, что этот зверь – заколдованный «брат прекрасной королевны, который наконец-то был освобождён от злого заклятья»! Выходит, что королевичу помогал… королевич! Животный облик сбрасывается после того, как по просьбе самой же лисы королевич убивает её и отрубает ей голову и лапы… Зачем? Скорее всего, так он символически обрывает связь человека с животной, «лисьей» природой. И просит его об этом голосом «лисы» сам «королевич»!
Строгий запрет – не трогать «золотую клетку» – присутствует и здесь. Юный королевич пока не достоин её, он должен довольствоваться простой, деревянной клеткой. Однако, такое искушение для королевского сына слишком велико! К тому же рядом лежат золотые яблоки – те самые, которые росли в саду его отца-короля! Но ничего этого брать нельзя… Королевичу необходимо, как и в русской народной сказке, сначала добыть «прекрасную королевну» и «золотого коня». Лишь после этого он оказывается по праву достоин высшей награды – «золотой птицы».
Итак, что же символизирует Жар-птица? Её сияющий образ теряется в глубине веков… Это волшебное существо в своих различных «ипостасях» знакомо практически всем народам древнего мира – славянам (Жар-птица, Перунова птица, Рарог, птак Огнивак), иранцам (Симург), египтянам и грекам (птица Бенну, Феникс), семитам (чудо-птица Мильхам), китайцам (огненный Фен-Хуан), индусам (Гаруда, птица бога Солнца Вишну)… Так или иначе, но все эти птицы-образы говорят нам о древнем культе Солнца и культе Огня.
Свет и жар, исходящий от солнца и огня, и свет, жар, исходящий от Жар-птицы, на первый взгляд, очень похожи. Но ведь и солнце, и огонь, и свет существуют вовне сами по себе, а Жар-птица в сказках тесно связана с внутренним существом человека. Она достаётся ему лишь в самом конце, как величайшая драгоценность, как итог всей его духовной эволюции…
Первое, что обретает Иван-царевич – это любовь (Елена Прекрасная), которую добывает для него волк (интуиция). Юное «я» соединяется в любви с чистой Прекрасной Душой… Второе обретение – новое, небесно-солнечное мышление (златогривый конь). И лишь после этого Иван-царевич – достойный владелец Жар-птицы в золотой клетке.
Герой не случайно называется «Иваном». Это имя пришло на Русь с христианством и стало в волшебных сказках именем-символом. Все сказители прекрасно знали о том, что первым его носителем был Иоанн Креститель. Имя «Иоанн» означает «Милость Божия, Дар Бога», в Евангелии говорится: «Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он пришёл для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете…» (Ин, 1:6,7). Именно этот духовный, нетварный Свет видели апостолы на горе Фавор в момент Преображения Иисуса Христа, именно об этом Свете идёт речь в сказке, когда Иван-царевич поднимается на высшую ступень своего духовного развития, сливаясь с Жар-птицей…
Свет излучает и птица Феникс, которую первые христиане изображали на погребальных плитах, как символ Воскресения. Свет излучает и самая близкая «родственница» птицы Феникс – сказочная Жар-птица! Становясь обладателем такой птицы, человек озаряет изнутри чудесным духовным светом всё своё существо… В человеке всё становится «золотым», «солнечным», «сияющим» – и дух, и душа, и тело! Теперь всё его существо становится Жар-птицей! Теперь даже внешняя телесная оболочка его энергетического «жарьего тела» начинает сиять… Это – та самая «золотая клетка», которую он когда-то увидел и воскликнул: «Ах, какая – золотая, драгоценная! Как такую не взять!»
Если раньше это было невозможно, то теперь он её достоин, он стал Просветлённым, Совершенным, Сияющим!
Жар-птица не просто найдена, она слилась воедино с духом, душой и телом человека!