За неделю до этого Миссис Барнс зевнула и поставила перед Майрой тарелку c яичницей.
— Господи! Проснувшись я чувствую себя более уставшей, чем перед тем, как лечь спать.
— Ha ней была белая форменная одежда медсестры. Майра заметила, что швы на белых чулках матери искривились.
Майра бросила взгляд на водянистую желтую массу на тарелке и поморщилась.
— Почему я должна есть яичницу так рано утром? — Похоже на блевотину, — c прямотой ребенка заметила Ким, сестра Майры.
— Не смей так говорить за столом, — сказала миссис Барнс и снова зевнула — даже если это правда.
— Но она выглядит именно так, — Возразила Ким. — Почему же мне нельзя об этом сказать? — Ким носила коротенькие шорты и майку без узора. Она собралась в детский сад.
— Хорошо поешь, миссис Барнс сказала Майре, не обращая внимания на младшую дочь. — Сегодня тебя ждёт новая работа. Понадобится много сил.
— Немного холестерина, чтобы я могла двигаться. Спасибо, сестра Нэнси, — ответила Майра, нехотя ковыряясь вилкой в яичнице.
— Сестра Нэнси, сестра Нэнси, — передразнила Ким. Ей почему-то это показалось забавным.
«Когда мать медсестра, жди неприятностей, — подумала Майра. — Одна из них налицо — приходится есть всё, что полезно для здоровья».
Миссис Барнс отпила глоток кофе.
— Вот беда! Только этого мне не хватало! — расстроившись из-за того, что на белой одежде появилось коричневое пятнышко, мать бросилась к раковине, чтобы попытаться замыть его.
Майра плюхнула фунта полтора соли в яичницу, после чего она стала казаться не такой противной.
— Не могу поверит, что мне сегодня работать, — проворчала она. — Вот это лето!
— Вот это лето. Вот это лето… — передразнивала Ким, набив полный рот кукурузными хлопьями.
— Перестань повторять всё, что я говорю, — Майра прикрикнула на сестру.
В отместку Ким широко открыла рот, демонстрируя комок пережеванных хлопьев.
— Мне не верится, что тебе досталась эта работа, — сказала миссис Барнс, возвращаясь к столу.
На груди её форменной одежды красовалось большое мокрое пятно.
— Спасибо за вотум доверия! — смеясь сказала Майра.
— Не, я не то хотела сказать. Мне даже в голову не приходило, что миссис Котлер возьмет тебя… из-за меня. — Держа блюдце под чашкой, мать очень осторожно сделала ещё один глоток кофе. — Я ухаживала за ней, когда она в прошлом году лежала в больнице. О, какая это была заноза, сами знаете где.
— Где? — спросила Ким и разразилась хохотом.
— Миссис Котлер непривычно жаловалась или на больницу, или на меня. Что бы я не делала, ничто не устраивало её. Она даже вызвала доктора и заявила, что я ужасная сестра и пытаюсь убить ее. Можешь такое представить?
Майра не могла. Она знала, как трудолюбива ее мать и как серьёзно она относится к работе в больнице. С тех пор, как миссис Барнс развелась с мужем и он оставил семью, работа медсестры стала самым важным делом в ее жизни, разумеется, если не считать Майру и Ким.
— Когда я услышала, что ты попросила миссис Котлер взять тебя на роботу, я не думала, что тебе улыбнётся счастье, — продолжала мать Майры, отпивая кофе. — Думаю она скорее всего не знает о наших родственных отношениях.
Майра уронила вилку. У нее вдруг заныло под ложечкой.
— Ты хочешь сказать… она ужасная старая ведьма? Тогда почему ты позволила мне согласиться?
— Я не сомневаюсь, что она будет очень добра к тебе, — торопливо заговорила мать, возможно, сообразив, что ей не следовало рассказывать Майре о пребывании миссис Котлер в больнице. — Ты говорила, что она тебе показалась очень любезной, когда вы беседовали.
— Да. Она была очень мила, — отметила Майра.
— Она так щедро платит, — добавила миссис Барнс и, подойдя к раковине, сполоснула чашку под краном. — Я говорю о пяти долларах в час за то, что ты приберешься в доме, приготовишь обед и почитаешь ей вслух. Ну и везет же тебе, Майра.
— Я подумаю, — сказала Майра и, подумав, что надо как-то избавиться от яичницы, залпом выпила стакан апельсинового сока.
— Тут нечего думать. Пойми, нам эти деньги очень пригодятся. Твой отец, где бы он ни был, не присылает нам ни пенни. — На лице миссис Барнс мелькнула горькая усмешка — в этот миг она казалась старше своих тридцати девяти лет.
— А почему мне нельзя работать? — спросила Ким. Вокруг ее тарелки расплылись лужицы молока. Майра всегда была опрятна и аккуратна, а Ким во всем являла собой полную противоположность сестре.
— У тебя уже есть работа, — передразнила ее Майра. — Нужно стать хорошенькой маленькой девочкой.
— Дура, — огрызнулась Ким.
С улицы донесся гудок автомобиля.
— Это автобус детского сада! — крикнула миссис Барнс, бросившись к двери, чтобы предупредить водителя, что Ким уже выходит. — Ты собрала сумку? Все взяла?
— Да, мам, — ответила Ким и, схватив парусиновую сумку, направилась к двери.
— А ботинки? Как ты думаешь, обуваться не надо? — спросила миссис Барнс, указывая пальцем на ноги младшей дочери. Ким чуть не уехала в лагерь босиком.
Спустя несколько минут Ким уже выходила с Сумкой … и в ботинках. Миссис Барнс вернулась на кухню, где Майра домывала тарелку и стакан. Она воспользовалась отсутствием матери, чтобы отправить остатки яичницы в мусоропровод.
— Мне пора в больницу, — сказала миссис Барнс, поправляя швы на белых чулках. — Ты готова взяться за новую работу?
— Конечно, нет. Особенно после того, что ты мне рассказала! — воскликнула Майра, вытирая руки. — Пожалуй миссис Котлер станет обращаться со мной как с настоящей рабыней. Посадит на цепь или заставит вычистить свой камин зубной щеткой!
— Опять ты со своими дикими фантазиями… — вздохнула мать. — Не надо было ничего рассказывать. Я забыла, какая ты мастерица на выдумки и преувеличения. Зачем представлять всё в худшем свете, если на самом деле нет ничего страшного.
— Значит, ты так обо мне думаешь? — спросила Майра. Слова матери немного задели её.
В ответ миссис Барнс поцеловала дочку в лоб, взяла свою сумку и пошла к выходу.
— Тебя подвезти?
— Нет, спасибо. Хочу пройтись и сжечь калории от яичницы.
— Миссис Котлер живёт на улице страха, так? Но ведь тебе не страшно, надеюсь? Тем более с утра…
— Да, она живет у озера. Но днем я не боюсь улицы Страха, — ответила Майра. — Да и что может случиться?