одиночество пахнет солодом, расставанием и тоской.
за свое молчаливое здание я несу ответ головой.
я лежу на полу в сознании, укрываясь лишь потолком,
и меня засыпает медленно то ли снегом, то ли песком,
то ли холодом
то ли сном.
в батареях шумит застенчиво электрическая вода.
сквозь меня проходили толпами, не оставив во мне следа.
проходили большие, громкие, говорливые валуны,
оставаясь совсем далёкими, как обратно и до луны,
как Создателю -
до вины.
одиночество пьёт с соседями, забивает дверной косяк,
засекает ключей бренчание, слышит каждый за стенкой шаг,
запускает ладони в волосы, посреди стоит в неглиже,
и целует мои запястия, словно чёртовой госпоже,
и танцует,
как на ноже.
мы поженимся тридцать первого февраля или ноября,
я останусь твоей - извечная, обречённая все терять.
ты обнимешь меня - бездетную, как мужья обнимают жён.
Оглянись - это точно рай, но разобран, снесён, сожжён,
обесточен
и обнажён.
я лежу на полу в сознании, укрываясь лишь темнотой.
мои волосы пахнут полночью, темнота вся пропахла - мной.
в этом ящике не запрятано потайное второе дно,
как бы не было мне отчаянно, как бы не было все равно
надо, видимо, надо жить
несмотря на любое "но".