Глава седьмая
«Народ к разврату готов» или – «8 марта»
В небе парила "Клара Цеткин". Нет, если бы она парила не одна, а со своей вечной и неизменной подругой и соратницей Розой Люксембург, это я бы ещё понял. Но – одна Клара… Моветон, да и только…
Дирижабль медленно проплывал над нами в безоблачном мартовском небе. Местные феминистки забавлялись. «Женщины всех стран – объединяйтесь». «С международным женским днём, подруги!» «Мужики, сегодня не ваш день!». Пьяные лозунги неслись через мощнейшие громкоговорители, установленные на цеппелине, и не отличались оригинальностью. «И кто им только тексты пишет?» - подумал я, сам ещё не отошедший от похмелья. - Клара Цеткин, Клара Цел… Э-эх!!! Впрочем, какие ещё тексты? Что в голову придёт, то и буровят…Женщинам много не надо. Они и без вина – дурные, а уж если вожжа под хвост попадёт, и «их день», тут уж – без приключений на свою пятую точку не обойтись.
На минуту все замолчали. Возникла неловкая пауза. Не растерялся только Витька. Он вынырнул из-за моей спины с невесть откуда-то взявшимся букетом и галантно вручил его красотке, появившейся из авто (Ленд Крузер последней модели). Красотке на вид было 35, и она держала в руках мопса. Мопс тявкнул, видимо, пытаясь объяснить мне сколько ему лет. Но мне это было не интересно.
-Крибле, крабле, бумс! - (Ах , Витя, Витя, Оле Лукойе ты мой недоделанный) -
- А это – нашим дамам… - улыбаясь шире Панамского канала, возвестил Оле Лукойлович, то биш - Виктор. - И второй букет возник у него в руках. Все захлопали и заорали: - Оле, оле оле оле!!!
Вот паршивцы!!!
Я мысленно выругался: - Где дамочки, спрашиваю? Может, Витя(не помню, как тебя там по батюшке) имел в виду эту собачку? За даму? Имел в виду. А если эта собачка не су.. Молчать, господа! Матом не ругаться…И почему мне в голову вечно лезет похабщина?
И всё же –, подсказал здравый смысл, - Витька сейчас - покруче Фигаро или Труффальдино : - Каков пройдоха! Достал из воздуха букет. Поздравил с 8 марта. Не посрамил, так сказать, честь мундира. Не то что некоторые… э-эх… Беня…Беня… Бенецион Иванович… Стоишь тут, как в штаны, извиняюсь, наложил, рот открыл – того и гляди – ворона залетит…и…
- Цыц, противное, - говорю сознанию. – И хотя в душе понимаю, что скомуниздил Витька только что этот букет из какого-то цветочного ларька. (Учили же нас в институте, что ничто не возникает ниоткуда и не уходит в никуда). Но… У-у, ворюга! Мысленно горжусь им… Коридоры института не прошли даром. Это – всё-таки институт по изучению и анализу магических сущностей, а не хухры-мухры. Страстно захотелось закурить…И – домой, в 96 й. Но – куда там…
…Витька – Молодец, значит… Кое-что могЁм… Когда хотим. «Не могЁм, а можем», - поправило сознание, - «Да – какая тебе разница?» - буркнул я. И поставил сознание в угол, лицом, так сказать к стенке, а попой – к нам. Пусть не воображает себе. А то в следующий раз и задницу могу напороть…За дело. Нет, не «задело», а за дело. Напороть…так сказать, за дело…Бред какой-то. Игра слов. Так, опять… Продолжаем, господа. Поехали…
…Тем временем красотка Наташа, упитанная дама гренадёрских размеров, молча приняла от моего друга букет, понюхала его (не Виктора, естественно, чего его нюхать, алкаш, как алкаш, хоть и вежливый), а букет понюхала, и передала за свою спину. (А могла бы и за чужую, или – букетом – по мордам ему, по мордам!!!И чего я такой злобный?!).
Сергей –муж Натальи Ксенофонтовны, а это был он, Серж Спотыкалов, наш друг и благодетель, (приютивший, так сказать и так далее...) тут же подхватил розы и передал дальше – охраннику. Охранник тоже хотел кому-то передать… Но передавать было некому. Шофёр моментально захлопнул дверцу и уткнулся с невозмутимым видом в какой-то мужской журнальчик, так кстати оказавшийся у него в бардачке.
Гренадёр-девица скомандовала: «Вольно», похлопала известным жестом фюрера, словно гитлерюнгенда, Витьку по щеке, и повернулась ко мне… Повернулась и…застыла. Да. На её пути оказалось моё драгоценное «Я». Герой. Супермен!!! Бенедикт Занозин. И, как всегда – это «Я» было ни к месту и не ко времени. На мгновение показалось, что меня сейчас оценивают, словно скаковую лошадь перед забегом. У-пс!!! С полным безразличием. Бездонные карие глаза, словно щупальца, проникли в мою трепетную, как пишут в романах, мятущуюся душу… Собачка тявкнула. И я вышел из ступора. – Хор-роший пёсик. (По моему всё-таки не кобель, а су…щее наказание.)
Во взгляде дамы было что-то завораживающее. Магическое.
- «Шикарная чувиха», - сказал бы Доцент. А я не Доцент, только маскируюсь под него. Волшебник-недоучка, проще говоря. (смотри словарь псевдоблатного жаргона: «чувиха» значит – «девушка».) - А что сказал бы Нео? -Кто такой Нео? - Снова впадаю в ступор. А сознание (из угла) говорит: - А девушка ли она, братан? Нет, конечно, с какой стороны посмотреть…
- Сознание, - цежу сквозь зубы, - задолбало ты, стой в углу, и не мешай… - А декольте у дамочки – что надо!!! - …Не мешай, продолжаем…Отомри!!!
-Рада, весьма рада, - сухо сказала Наталья, передавая мопса мужу Серёге и, снимая с правой руки перчатку. Мопс тотчас же пошёл по рукам. А обнажённая рука женщины явно напрашивалась на поцелуй.
-Ах, барыня, - съёрничал я, – до чего же приятственно облобызать, так сказать. - Наклонился, и … облабызал.
- Не юродствуйте, милейший, - жестом королевы принимая знак почтения, с придыханием, словно актриса, игравшая в незабвенном водевиле «Лев Гурыч Синичкин», грудным контральто пророкотала Наталия.
И тут же обратилась к подскочившему человеку в золочёной ливрее.
- Всё в порядке?
-Да, ваша светлость.
-Как народ?
-Народ к разврату готов. – Знаменитой фразой из советского фильма бодрым голосом бравого солдата Швейка отрапортовала «ливрея».
-Похвально. Похвально… - хозяйка всё больше меня удивляла. – Всё идёт по графику?
- Так точно, барыня, по графику…всё…идёт…подготовительная работа, так сказать, проводится и… так сказать… - проблеял «ливреный» и… мельком взглянул на меня … Ба!!! что-то знакомое промелькнуло в этом взгляде. Вот тебе, бабушка, и Юрьев День! Да это же мой новый знакомец с Альфы Центавра. Вот так номер. Белочка говорящяя. Че Гевара. Я ж его, гада, в шкафу запер. Или, может, это евойный соплеменник? Тайком пригрозил стервецу кулаком, но тот и глазом не моргнул, будто не заметил. И что творится на вольном свете, господа?!
Поток сознания продолжал выдавать картину… «Не забывай, что ты в матрице». Матрица? А что это? Вроде, для печати купюр. Фальшивомонетчиком, что ли меня хотят выставить? Что за безобразные намёки? Да ещё про Нео какого-то буровят… А, собственно, кто такой Нео? Тюфу… Совсем запутался я тут с этими центаврийцами, не центаврийцами…Инопланетянами, не инопланетянами, чертями не чертями, Нонами Мордюковыми и Че Геварами…Позже разберёмся. Сознание, молчи, не мешай… Я думу думаю…
Я обернулся и… ахнул. Надо же!!!
Наша хозяйка шагами Петра Первого, осматривающего гавань со строящимися кораблями, поднималась по ступенькам дачи. Дачи? Всё будто по мановению волшебной палочки переменилось. Перед нами стоял…дворец. Чудо! Ну, вроде, такой, как у Галкина с Пугачёвой. (это я у Витьки в смартфоне подглядел, пока мы добирались сюда. А так –то, откуда бы мне знать, что у них уже есть дворец?!) С башенками и грифончиками при входе. Деревня Грязь, да и только. (Тут же раздалась песня «Королева, ах, Королева…» в исполнении Аллы Борисовны Пугачёвой ( 1987 год, музыка Аллы Пугачёвой, стихи Игоря Николаева)
Вся свита последовала следом за только что обозначившейся Новой Королевой.
-Мальчиков пригласили?
-Так точно, ваше императорское высочество, - ответил «ливрейный». – Группа «На-На» в полном составе. Во главе с Барри Алибасовым…
-Ну, Алибасов староват, а нанайцы… Новый состав?
-Новый, матушка, новый, весеннего призыва. Все – как на подбор, молодец к молодцу, как заказывать изволили…
-Хорошо… А то девки, то есть – барышни… уже на подлёте… «Не могут они без этих…как их там…нанайцев»
И тут вышел …Максим Галкин…
«Фаина, Фаина..», дурачась, пропела её королевское высочество и … покосилась на меня.
-А Вы, милейший, не стесняйтесь. Чувствуйте себя, как дома. Здесь все – свои. Вы, говорят, из прошлого, (откуда она знает?). Вот и проконсультируете нас – что к чему…Мало ли что…Тут всё так запутанно…
И опять повернулось к «ливрее»: - С Тарзаном как?
(Зачем ей дикарь из джунглей?)
- Будут-с, всенепременно-с будут-с. Со товарищами…Ломался долго, корпоративы, мол, то да сё, Наташка не пущает, супружескую верность заставляет блюсти.. ваше сиятельное величие, но, мы, как Вы приказать изволили, за ценой не постояли… Ох, не постояли…
-И Наташа?
-Пустила.
-Вот и ладненько…Зачем нам вторая Наташа…Я и сам – Наташа. И она хохотнула.
Так всё странно в этом мире… Точно…Беда просто…
«Хорошо, Машенька…Да не Машенька я…». Пугачёва нервно курила в стороне. Максим - тоже.
Мы шли по длинным залам, кои были увешаны картинами с Рубенсовским женщинами и статуэтками, изображавшую влюблённые парочки, словно перенесённые только что сюда из запасников Эрмитажа. (Надеюсь, в Эрмитаже остались подлинники. А это – копии. Хотя, кто знает…).
Дети – Лиза и Гарри стояли, словно херувимчики и бросали Наташе под ноги цветы с криком: Мама, мама!!!
-Императрица- королевишна залпом выпила поднесённую ей на подносе рюмку водки, закусив нарезанным лимончиком, чем окончательно убедила меня в её сходстве с Ноной Мордюковой в известной роли...
За окном пьяные девки через мегафон просили посадки.
Через пять минут воздушный корабль причалил.