Есть такой Григорич в Шушталепе.
Не скажу, что старый аксакал,
Но его седины треплет ветер.
Многое он в жизни повидал.
Был завален в шахте, чудом выжил.
Вынесли братки на белый свет.
Видимо, сильней и к Богу ближе,
Чем молитвы материнской, нет!
Если возразить, но наш Григорич
Свой пример особый приведет
Про молитву, что спасла от горя
Четверо мальцов в колбичный год.
Май в те дни одел Калтанчик Красный
В зелень от речушки до леска.
Только луг зеленый был опасен.
Землю вскрыть готовились тогда.
Двести двадцать тонн одной взрывчатки
Уложили в сетку пять на пять.
Длинный прогудели для порядка,
Снова – два гудка и стали ждать.
Запалили шнур. Пошли секунды.
Шестьдесят, чтоб спрятаться самим.
Боже правый! Будто ниоткуда
Выросли на поле пацаны!
Хлопчики в лесу бродили дальнем,
Рвали витаминную колбу,
А в гудке зловещем и протяжном
Вовсе и не чуяли беду.
Слишком поздно. Ничего не сделать.
Землю грызть осталось? Волком выть?
Взрывники губами цвета мела
Матерь Божью принялись молить.
Исступленно, искренне, с надрывом,
Будто дети на лугу – свои!
Истекли секунды. Нету взрыва.
Детский смех. Щебечут воробьи.
Матерь Божья! Не приснилось ж это?
Порох вышпурил, до места не дошел.
Объяснили, шнур бракован где-то.
Взрывники-то знали, что по чем!
Счастью не было конца и края.
Дома так напились! Боже мой!
Всех детей села, не пропуская,
Целовали, пачкая слезой.
Есть в молитве сила или нету?
Я не буду в Вашу душу лезть.
Тот, кто был на грани тьмы и света,
Сам себе признается, что есть!