Дождь одевал фонари.
Длинно мерцал тротуар.
Чёрные птицы зонты
Уносили людей за холмы.
В укромные, тёплые дни,
К блохастым изнеженным псам.
Девицы, забрызгав чулки
Визжали, сжав кулаки.
Дождаться бросив попытки,
Ребёнок с древним лицом
Один, у киоска «Напитки»
Стоял, промокший до нитки.
Клерки из офисов плыли
В плачущие машины.
День этот колкий забыли,
В чужие двери звонили.
Обрезки, объедки, окурки
Скакали, стекали и льнули.
Костляво гремели, чихали,
Увязнув в тумане трамваи.
Поквохтывали и вздыхали
Старушки в мусорно-чёрном.
В рыжем облезлом баре
Кисли завсегдатаи.
Прошлое сочиняли,
Виски с содой цедили.
Были богаты и чтимы,
Восторженны и любимы.
В углу пианино терзали
Сытые властные мрази.
Хитростью мир изменяли,
Скабрезности отпускали.
Пианино больное ныло,
Как под водой шарманка.
Хозяйка бара уныло
«Хватит!» им объявила.
Перепалки, хохот, разборки,
Шёпот, взрыв гнева, веселье.
Вспышки любви и злобы,
Чушь и тишь, жар и ознобы.
Над духом пошлой нигдешности,
Оторопевшего города
Реял в святой безупречности
Ангел на крыльях вечности.
Зонтичный шёлк под спицами
Вскрикнул птенцом загубленным,
А в окнах перья да с лицами
Как бы внезапно не спиться нам.
В карауле под мокрым окном,
В крикливой, мерцающей тьме
Стоял я, забытый огнём,
Оскалился дом, ну а в нём
Начало начал всех времён
За жизнью тиктакало жизнь.
Я знал, что обременён
И оперён
Человечеством.