Лежали облака, как львы,
У стен особняка
Над жидким золотом Невы,
И жмурились слегка.
Их мрамор целовал рассвет
И тень была светла,
Когда я в восемнадцать лет
По набережной шла
В потёртых джинсах с бахромой,
С гитарой за спиной.
И пахло счастьем и водой
На набережной той.
Крутились строчки в голове,
Слагать их было лень.
Кострами возносилась вверх
Дымящая сирень,
На майский меряя аршин
Разливы площадей.
Но странно, не было машин
И не было людей.
Вдали маячил силуэт
Торжественный, как флаг.
Он рыбу ловит или нет? Иль смотрит просто так?
Когда я ближе подошла,
Чтоб рассмотреть улов,
Мне сердце вспышка обожгла:
Так это ж Гумилёв!
Он без цилиндра, как из книг,
И на какой-то миг
Стал самому себе двойник,
Прекрасен, как тростник!
Он произнес: «Каков рассвет!
Весь – нежная парча.
Я в Петербурге много лет
Таких не замечал".
– А в Африке? – спросила я.
– А в Африке с утра
Вплывает Солнце, как ладья
Для пламенного Ра.
Там на закате входит слон
В оранжевую дверь
И чёрных баобабов сонм
На высохшей траве.
Ах, Аничка! Что ж ты не спишь?
Условия не те?
Летучая порхает мышь
Обычно в темноте.
– Я ласточка.
Был голос тих.
Улыбка чуть видна.
Глаза Ахматовой. И в них
Бьет невская волна.
Она проста. И молода.
И платье без причуд.
И было странным мне тогда,
Что не боюсь ничуть.
Я их оставила вдвоем
У времени – Невы.
И золотился окоём,
И улыбались львы...
2019 год