Улегшись как-то с книжкой на диван
И отключив частично ощущенья,
Я погрузился в сладостный дурман
Какого-то лихого приключенья.
Да, книги меня часто выручали,
Вот и тогда я был в плену у строк,
Но в дверь мою негромко постучали:
Ко мне вошла соседка на порог.
Она себя не баловала глянцем,
Но ей постельный нравился процесс,
Ей срок навесили за шашни с итальянцем –
В те времена обычный был эксцесс.
Ей не давили фреш из апельсинов
И жизнь ее нескладна и горька,
Ее в тюрьме три года помесили,
А здесь она ходила по рукам.
При всем при том она была чистюля,
Читала много и следила за собой
И на свидания ходила с ридикюлем,
Одетая как на последний бой.
Со мной она по-дружески общалась,
Могла мне предложить перекурить,
А в наших разговорах не смущалась
И матерком изящно запустить.
По праздникам под патефон в прихожей
Я в танцах ей партнером выступал
И. хоть я был юнцом с прыщавой рожей,
Пренебрежения к себе не ощущал.
Она пришла, чтоб изложить мне казус:
Ее клиент наличных не имел,
Но все-таки не получил отказа
И расплатился с нею как сумел.
Обычно при такой пожарной страсти
Плата за труд важнее чувств и слов
И Мамин-Сибиряк – российский классик
Был отдан ей как плата за любовь.
Но деньги были много ей нужнее,
На что-то ей ведь надо было жить,
И вот она, сомнений не имея,
Мне предложила классика купить.
Уже, намного больше полувека
Живут со мной потертых восемь книг –
Моя всегда открытая аптека,
Отдушина от козней и интриг.
Соседку мою жизнь не поломала,
Ей встретился надежный человек.
Она ему женой хорошей стала
И вместе с ним закончила свой век.
Пусть пухом ей пребудет все на свете:
Земля и воздух, пламя и вода
За жизнь нелегкую, за ум, за книги эти,
За память добрую на долгие года.
Мне нынешний москвич смешон и жалок,
Воспитанники улиц и дворов
Мы в жизни знали школу коммуналок
И дружбу проституток и воров.