Мой переулок древний, два колена
И каменная западня двора,
Где с четырех сторон стояли стены,
В одной была проезжая дыра.
Во всех домах сплошные коммуналки,
И в каждой по четыре, пять семей,
Там быт царил, расчетливый и жалкий, –
Вчера друзья, сегодня стая змей.
Вмиг разгорались жаркие дебаты,
В речах звучал нешуточный надрыв
Из-за мытья полов или квартплаты,
Но также быстро гасли те костры.
На пасху все делились куличами,
Неважно православный иль еврей,
И в нашей жизни повседневной драме
Мы все были похожи на людей.
Так жили алкаши и инженеры,
Врачи и шлюхи, воры, старики
Различного достатка, разной веры
И биографии их были нелегки.
И в этих недобитых веком семьях
Рождались дети, также как везде,
Послевоенное неласковое время
Растило их в советской борозде.
Но тесные дворы и коммуналки
Спартанским воспитанием своим
Чрез общий быт, досуг и перепалки
Внушали уваженье к тем другим,
Кто был твоим соседом по квартире,
Варил баланду рядом на плите,
И в том же самом тужился сортире,
И жил в такой же точно нищете.
Теперь у каждого из нас своя квартира,
Где можно запереться и пожрать,
Где каждому из личного сортира
На остальных глубОко наплевать.
Нет ни сочувствия, ни жалости, ни дружбы
Ни к божьей твари, ни к другой душе
И никому, нигде, никто не нужен,
Коль речи не идет о барыше.
Заранее друг друга ненавидим
И зависть – нам дыхательная смесь,
Кроме наживы ничего не видим,
А двигатель прогресса наша спесь.
Куда ушли былые отношенья?
Куда исчез взаимный пиетет?
Наверно, в виде жертвоприношенья
Их нынешней отдали суете.
Мой переулок древний, два колена
И двор – мои оплот и западня,
Вы далеки и так не современны,
Но в памяти вы живы для меня.