Помяты углы и ступени,
осыпались сваи колонн,
фасадов плешивые тени
и перхоть от крыши, окон,
как сито, настил перекрытий,
и шиферны формы худы,
и подступы в язвах изрытий.
Экзема на фоне беды.
Чуть скрашен весной, татуажем
и ночью всегибнущий срам.
Как пробки, почти поэтажно,
забитые створы всех рам,
но смотрят туманно и вязко
живые с поблёчьем глаза
на то, как кончается сказка,
дыханье, а в них - образа.
И свищут при выдохах раны,
пробоины войн и времён.
Печальные ракурсы, планы
красивых и стройных имён
сей стати кирпичной махины.
А к тушам хибар и гробов,
как трубки больничной машины,
спасительны нити столбов.
К побритым порезам приклейки
из серых салфеток. И сад
мертвеет, отпали труб лейки.
Приют престарелых - сей град,
где шторами пыль на оконцах.
Дни-выставка хлама в райке.
И ржаво-густейшее солнце
на чёрном электрошнурке.