Паутины съедали стену - подгоревший кусок цемента.
Над седеющим липким снегом поднималась моя постель.
Два украденных человека пели без аккомпанемента,
А допев, из железной бочки наливали прокисший эль.
Дверь картонная, две щеколды, скоро ветер меня раздавит,
Мне так холодно, что от пота, просыпаюсь в который раз.
А на шее опасный камень - галенит в ледяной оправе,
Пыль в плену мои платья держит, все наряды – одна дыра!
Липнут волосы к влажной коже, первый страшно хрипел от эля,
Заломив за спиною руки, я пыталась его спасти,
А второй надо мной смеялся, поздравлял с первым днём апреля,
Будто б не было здесь пожара, голодающих паутин.
Ветви снова терзали воздух, их ругал разъярённый ветер,
Соль рассыпана на пороге, мне никак не перешагнуть.
Я погрязла в своей болезни, вдох тяжёлый – тому свидетель,
От высокой температуры рассыпАлась по полу ртуть.
Два украденных человека приходили на дни рождения,
Приносили в кульках конфеты, оставляли в углу мышьяк.
Первый в ссадинах и ушибах на коленях просил прощения,
А второй завязав мне руки, признавался, что он маньяк.
Слёзы ягодами рябины исчезали в щелях напольных,
В прикроватной бумажной тумбе задыхалась моя весна.
Лучше б разом упало время в мой карман четырёхугольный,
Чем ещё мне хоть раз промолвить их проклятые имена.
Два украденных человека мне давали взаймы неделю,
Босиком по колючим листьям мы ходили то вверх, то вниз,
Ели высохшую бруснику, чёрный хлеб запивали элем.
Мне ремиссию жирным шрифтом напечатали в эпикриз.
Я боялась, но в белом платье за двоих выходила замуж,
Мы счастливыми были, честно…две субботы и три зимы.
А потом навсегда исчезли, укатились в большую яму
Два украденных человека мне отдали всю жизнь взаймы.