Свой силуэт мы начертили,
На белом видимо листке.
Некие линии забыли,
Да и оттенки о себе.
Быть может и рука дрожала,
Устали и сами глаза.
Вуаль как будто бы закрыла,
Наши очертания пока.
По памяти вновь рисовали,
Недостающие черты.
Да неужели перестали,
Запоминать будни свои.
И силуэт стал будто чуждым,
Оформленным не до конца.
А в одно время и ненужным,
Он раздражал нас иногда.
И как же мы смогли подумать,
Так опрометчиво о себе.
Либо нельзя что-то придумать,
Казаться на своей волне.
Не уделили того внимания,
Даже силуэту своему.
Ну а те самые очертания,
Не были вовсе не виду.
Но кажется, что осенило,
Узнали всё-таки себя.
Время другое наступило,
Черты появились не спроста.
И те же линии, оттенки,
Быть даже нос да и глаза.
Ну и те самые недоделки,
Пытались восполнить наверняка.
Застыла видимо походка,
Повисла в воздухе рука.
Как будто у своего порога,
Застала линия сама.
А карандаш себе рисует,
Нюансы некие придаёт.
А где-то видимо штрихует,
Тени тот самый поворот.
Быть и наверное открылись,
Уставшие свои глаза.
Мы свету снова поклонились,
Нам надоела сия тьма.
И вкладывали в сем очертании,
Душу ту самую свою.
Ну и к тому же в состоянии,
Запечатлеть вновь на ходу.
Те же знакомые движения,
И тот же самый силуэт.
Который не в одно мгновение,
Такой вырисовывает портрет.
И отмечает ту погоду,
Которая тогда была.
Либо ту дальнюю дорогу,
Которая к крыльцу и привела.
Застыли вновь и расстояния,
Нос и глаза, сами уста.
Какое же очарование,
Когда сия память не пуста.