Благая весть облетела все берега Днепра,
Что к ним плывет князь Олег и у всех на устах,
Что уже сдался ему Смоленск и Любеч взят.
Все хотят сесть на престол в это смутное время.
Но со мною Рюриков сын, его возведу я на трон.
И если ты не княжьего рода, то следуй за мной!
Мой топор укажет дорогу и твой истинный путь!
И глядит грозный князь с трона высокого вдаль,
С топора капает кровь его несогласных и врагов.
И стекаются в град к нему суровые воины,
Всех сбирает Олег под свою могучую длань.
И убиты уже узурпаторы - Аскольд и Дир;
Оле, оле, Одд из Хольмгарда нас всех объединил!
Славит варяга гордого Древняя Русь широкая,
Истинных правителей - Олега и Игоря вознося на престол.
Теперь взор его княжий направлен в сторону Византии;
Вьется пух лебяжий, стрелы Перуна на парусах.
Снаряжает огромное войско к Русскому морю,
Выступает князь Олег в свой дальний поход.
И вот идут по морю две тысячи лодий,
И сверкая железом, конное войско вдоль брега идет.
И вот Олегово войско к Цареграду стремится,
По пути выжигая селенья и всех покоряя мечом.
Но преградили цепи стальные мощные в бухту вход.
Теперь недоступен для прохода варягам буйным Рог Золотой.
Возмущеньем кипит вся Византия, и от множества лодий вспенен Боспор,
Ждут греки чего-то, затаился в тревоге Константинополь.
Вдруг вдалеке паруса показались и люди на стенах в ужас пришли,
То несутся стремительно сотни лодий на колесах своих.
И кричала с бортов, смеялась дружина над ними, обнажая мечи.
Вырывались русы вперед, и дул ветер с моря попутный в их лица.
Сидит в раздумьях Лев Философ, он напуган и встревожен.
Шлет яства Олегу, за шумным застольем его послы приносят дары.
Задумал император его отравить, надеется так хотя бы убить,
Но князь ни к чему не притронулся, лишь делает вид.
Горьким опытом он научен уже и волю его не сломить.
И в ужасе вся Византия, что не смогла его провести.
И обложил он данью всех греков, заключил договор.
И за эту победу, за прозорливость прозвали Вещим его.
И вот теперь идет назад на Русь великий князь Вещий Олег,
Овеянный славой, и щит прибит над вратами Цареграда.
Во стольном граде во Киеве народ созывают.
Празднует люд простой необычайное событие:
Возвратился из похода князь со своею дружиною!
Он в войнах Хазарский теснил каганат,
И заставил всю Византию дань платить городам!
И пир закатили роскошный по этому случаю;
Играли гусляры, рычали медведи и пели песни бояны.
С медом открытые бочки стояли, и веселился народ и бояре!
Поглощала дружина угощенья разные, разносолы и яства!
Только один был невесел и мрачен, на себя не похожий,
Князь Олег сидел в центре пира всего, призадумавшись.
Вспоминал он слова калики прохожего...
Восстанавливал их в памяти, пригорюнившись.
Шумят дубравы, шумит листва в могучих кронах.
Среди ветвей мелькает серым волком Вещий Олег.
Застывшим взглядом темным смотрит он в небеса.
И растет тревога и страх пред неведомым.
И чувствует он, что кудесник был непростой,
Тот волхователь сказал, как боги поведали:
"Княже великий, слава твоя пойдет далеко,
Но примешь ты смерть от коня своего".
И стоял князь, был он измучен и устало смотрел,
Как уходят волхвы в чащу лесов, эти Влесовы внуки.
Осенила его тяжкая дума, как проносится вечность.
Как снедает порой гора злодеяний на чаше весов жизни и смерти.
И встал Вещий Олег, хмур и печален, как будто на тризне.
Поднял чашу свою и промолвил чуть слышно: -
"Вечная память вам и покой, мертвые други!"
Чашу пустую поставил и вышел во двор на коня посмотреть.
Подвели ему гридни коня под уздцы.
И встал перед ним конь верный его.
Гладил князь ласково гриву коня боевого.
И шептал ему в ухо: - "Неразлучны мы будем с тобою!"
И яростно конь бил об землю копытом.
Да голову опускал, словно с ним соглашаясь.
И глядел на эту дружбу Игорь, княжич молодой.
И стояли вместе родичи Рюриковичи...
Но вера в родных богов пугала князя судьбой,
Предупрежденью старца внимает Вещий Олег.
И неумолимо слагают уста необходимую волю его: -
"Уведите коня! Не хочу боле смотреть на него."
Опыт жизни текучей путь его направлял через все времена.
И от князя коня отвели навсегда доживать недолгий свой век.
И с той поры утекло немало воды, и многие камни отмыла она.
И стали другими земля и деревья, мхом заросли капища древние.
И вот проезжал как-то Олег поседевший
По бывшему полю, где когда-то сражался.
Увидел череп он конский, и под ним
Землю, травой до сих пор незаросшую.
И ступил Вещий Олег рядом на землю,
И вспомнил, как здесь коня он оставил.
И ногу на череп поставил, кость проверяя: -
"От тебя ли смерть мне принять?"
Ожили вдруг глазницы пустые, - блеснуло что-то гадкое, неуловимое.
В ногу был смертельно ужален он вестницей-немезидою.
И Вещий пал оземь в мученьях, а в траву уже змея уползала...
И видел жрец-кудесник Велесов очами незрячими,
Как великаном сумрака во тьме ночной
Сражался воевода Рюрика со змеиной головой.
Как силы темные кружились вокруг и корячились...
Ибо Аскольдова могила и кости Дировы о мщении вопиют.
И на звезды смотрел умирающий князь,
На сверкающий огненный меч в небесах,
Где пролетала в небе комета Галлея.
И умирал он в мученьях, но ни о чем не жалел.
И будут позднее пестреть летописные своды
Победами и сраженьями, с загадкой о смерти Олега.
Кто мимо шел, сыпал горсть на курган его,
Стоящий под Старой Ладогой на реке Волхов.
И широкой волной расходилась по миру слава,
Как был прибит тот щит на вратах Цареграда.
Но мир застыл в недоумении: никто не ждал и не предвидел,
Что погибнет князь великий от змеиного яда.
Но такова была воля злого рока, - что умер князь Олег,
Невинной кровью обагренный убитых ранее князей.
Его судьбы конец печальный, лишь жестоких удостоен сей удел.
Но не заржавеет секира Перуна, останется в памяти Вещий Олег!
И темное небо было расколото молнией,
Над полем пустым тучи сгущались.
Гроза собиралась, ветер дул с Волхова.
И дождь хлестал все сильнее стеной.
Так смерть воителя оплакивали боги.
И обрастал травой погребальный холм.
Лишь на холме стоял одиноко
Старик белый с посохом, волхв.
И в это смутное время, время жестоких в набеги вновь пойдут племена;
Вновь содрогнется Киев, сотрясется Гардарика - страна городов.
Подернутся рябью реки времен, и однажды из теней на свет выступят лодии.
Корабли, что в тумане скользят, и сыновья Рагнара на них со щитами стоят.
И появится воин, пред которым кочевник и иной печенег склонят выи свои.
Стрелы с грозных небес и воля Перуна его проведут под кровавым дождем.
И мертвенный след свой оставят вести печальные с полей одичалых,
Куда приносит ветер свирепый с брега Днепра студеный снег декабря.