Наряжала реденькую пихту
(ёлок не водилось в тех краях),
доставала бережную нитку
бус старинных бабушка моя.
Я тогда ещё не знала лиха,
и была уверена вполне -
будет праздник, и сквозная пихта,
и кулек с подарками под ней.
И была несложною задачка:
отыскать в иголках ватный дом,
балерину в папиросной пачке,
ангела с подломанным крылом,
клоуна под зонтиком бумажным,
девочку с корзинкою в руке...
Дед Мороз, веселый и отважный,
ласково смотрел из-за ветвей.
Эта шубка твердая из плюша,
эти щёки из папье-маше...
И не знаю, кто утешит лучше
девочку с царапинкой в душе.
Этот ангел с крылышками в блёстках -
на высокой ветке - не достать...
и дождя серебряные слёзки,
и шаров бездонных благодать.
Ну а дальше, за блестящей елкой,
этажерка - столбик завитой;
книжная обшарпанная полка,
где стоят уютною толпой
лучшие друзья и адресаты,
те, кому повем свою печаль -
Динка, Дети капитана Гранта,
и Дорога, что уходит в даль.
Как любила я включить гирлянду,
старый томик с полки ухватить
и читать-читать, пока не ляжет
сумрак на серебряную нить...
Сколоты доверчивые души,
чудо-крылья превратились в прах.
Бабушкины старые игрушки
достаю из короба в слезах.
Клоуна под зонтиком бумажным,
девочку с корзинкою в руке...
Взять бы их с собою в путь нестрашный,
но туда уходят налегке.
Нет давно ни бабушки, ни внучки.
Время, неподвластное уму,
пощадило старые игрушки,
но до них нет дела никому.