На виллу близ цветущего Сорренто,
Хотя туда дороги не близки,
Шли к Пешкову потоком диссиденты,
Как двигались к Толстому ходоки.
Толпилась здесь различная элита,
Рабочие, партийный аппарат.
Художники, издатели, пииты,
И лица, представляющие МХАТ.
Был Горький человеком из народа.
Без денег прошагавшим полстраны,
И одолев все стрессы и невзгоды,
Добрался до бессмертной вышины.
Раскрывший всю российскую идею,
В шокирующем действии "На дне",
Он воспевал и нищих и злодеев,
И сверхлюдей грядущих светлых дней.
Бессмертие как капитальный принцип,
Прижился в его прозе навека,
Об этом размышляли разночинцы,
И вместе с ними Сатин и Лука,
Вернувшись после выстрела Авроры,
Решил придать властям авторитет,
Но не сумев сдержать волну террора,
Он гневно разорвал свой партбилет.
С начала века он народный гуру,
Которому внимала вся страна,
Представивший российскую натуру.
От Челкаша до Клима Самгина.
Отец и мать партийного искусства,
Соцреализм в поэтику внедрив,
Он заодно с усердием Прокруста
Нормировал советский креатив.
Явился театральной постановкой,
Его визит в Гулаг на Соловках.
В компании проверенной массовки,
С невесткой в униформе ВЧК.
Писательством прославил свое кредо,
На многих обижаясь до конца:
Ведь с Нобилем его катали шведы,
А в академики закрыл дорогу царь,
В твореньях избегал вранья и лести,
Царизму объявляя приговор,
Его неугомонный Буревестник,
Рождает в мире смуты до сих пор.
Призвал марксистов с богом примириться,
В итоге вышло все наоборот,
И перед смертью рухнул на столицу ,
Носивший его имя самолет.