Братишке Саше было три года. Оставалось меньше месяца до войны с гитлеровской Германией. Случилась с маленьким Шуриком неожиданная беда.
За нашей деревушкой Урусово, если перейти песчаный лоск, сразу попадёшь на небольшой луг, а над ним нависал крутой подъем на бугор. Называли его местные жители горой Коноплянкой. По её верху рос дубовый и ольховый лес. Правее от него ровными участками были давным - давно посажены ели и сосны, дубы и берёзы, орешник с яблонями и грушами, какие-то другие кустарники. В этих местах из земли били чистые холодные родники, поэтому встречались болотистые места.
Десять километров этого леса до Советской власти принадлежали моему деду Корчагину Николаю Семёновичу. В годы революции и позже всё это и другое отошло в сельхозартель, потом в колхоз.
Малые ребятишки нашего конца деревни ежедневно гонялись по всем лугам, буграм,
знали где и какие растут цветы, ягоды, орехи, яблони. Видели лис, зайцев, сусликов, белок и разных птиц.
В тот злополучный июльский день они, как всегда, играли на вершине горы Коноплянка. Всё было захватывающе весело. Рвали щавель, молоденькие сладковатые стебельки конятника, торчащие из широких листьев, как свечи; зелёные и сладенькие
палочки первоцвета, с удовольствием клали в рот нежные липкие почки разных кустов.
Считали, сколько раз пропоёт своё "ку-ку" вещая кукушка, и кричали ей: "Кукушка-кукушка, сколько лет мне жить?". Разинув рот, считали количество её кукований. Находили сухую палку и выгоняли ею суслика из песчаной норки. Искали
молодые грибы, рвали душистые белые ландыши, ромашки, синие колокольчики, белую и розовую кашку и другие летние цветы. Деревенская природа детишкам была настоящей книгой жизни, местом необыкновенного счастья.
Сильно проголодавшись, уставшие, с пересохшими ртами, они созывали ушедших в глубь леса друзей и мчались домой. Очень забавным считалось скатиться по песчаному бугру Коноплянки. Это немалое расстояние. Тут проявлялась смелость, выносливость, преодоление самого себя.
Маленький мой братишка Шурик вслед за более старшими товарищами Ваней Есаковым, Виталькой Старыниным тоже покатился вниз. Обычно появлялось головокружение, качание. Несколько минут все смеялись над неуверенной "пьяной"
походкой товарища. Затем организм восстанавливался.
На этот раз братишке сильно не повезло. Лёжа поперёк и быстро переворачиваясь с боку на бок, под тяжестью всей массы тела, чуть ли не вертикально, Шурик катился с такой скоростью вниз, словно мяч, которому было придано ускорение. На середине пути вдруг его голова попала в какой-то мягкий бугорок, откуда огромной шапкой вырвалось осиное семейство и с гудением набросилось на незваного гостя,
потревожившего их мирное существование.
Рой взвился столбом над несчастным человечком. До смерти испуганный, Шурик вначале кричал во весь голос и отмахивался что было мочи от насекомых. Он бежал домой через широкий песчаный сухой лоск. Когда иссякли силы, он с трудом доплёлся до дома и рухнул перед дверью. Осы облепили его всего. Испуганная мать упала бездыханная.
Отец, стряхивая с головы и тела своего трёхлетки жалящих тварей, внёс его в избу. Там он положил ребёнка на стол перед образами Казанской Божьей Матери и Святого Николая Угодника. Посиневшее, не дышащее тело сынишки лежало без движенья. Отец занавесил окно и попросил всех удалиться. Окно было занавешено, горела свеча. Что делал отец, никто не видел. Отец растирал ушки ребёнка, дышал рот в рот, бился над телом долго. Наверное, спустя часа два он распахнул окно и вышел на улицу, обтирая полотенцем лицо, голову, шею. Попросил колодезной воды и пил, черпая кружкой несколько раз. Все с надеждой следили за отцом.
-Жив,- произнёс он наконец. Шурик тихо спал на кровати.