Мир тихо посапывал тёплым ветром в полуоткрытую дверь балкона,
шелестя занавесками,
играя волосами спящих детей, раскинувших руки на мятой простыне.
А я смотрел на тёмные улицы и знал, что скоро оно придёт.
Чудо. Обыкновенное, обыденное чудо,
но от своей обыденности не менее чудесное.
Я вышел из дома.
Ветер в комнате проснулся, хотел хлопнуть дверью –
спросонок, разбуженный моими шагами,
но я удержал его, успокоил, уложил рядом с детьми,
и тихо закрыл за собой скрипучую входную дверь.
Темно. Тихо. Ни души. Только дыхание ночи.
Мирный плеск воды – море тоже пребывало в сладком сне, перекатывая волны.
Оно было живым. И я шел вдоль берега,
стараясь не ступать на воду,
чтобы нечаянно не разбудить и не потревожить ее сон.
Я был совсем один на берегу. В чьём-то сне. Я кому-то снился –
Морю? Песку? Ветру? Детям?
Из темноты прибежала собака – она тоже не спала.
Она тоже ждала чуда и прибежала увидеть его.
Она подбежала ко мне –
хотела ласки, игры. Домашняя.
Хозяева еще спят, и погладить некому. Погладь меня!
Она выхватила мой тапок и убежала –
оглянулась – догони, поиграй со мной!
Но тут – за краем моря, на горизонте появилось чудо.
Красным краем выглянуло солнце – яркое, жаркое.
И вмиг весь мир стал расцвечиваться,
будто Художник своей умелой кистью касался всего,
И в Его руках всё преображалось, становилось живым, сочным, красочным.
Он взмахнул кистью – раз, два, три –
И небо стало синим, голубым, фиолетовым –
Со всевозможными оттенками и переливами.
Новый взмах, два три –
И листы деревьев, трава, кустарники наполнились силой, –
Зелёной молодой энергией, устремившейся каждой своей частицей к свету.
Еще один взмах, два, три –
И песок возле моря стал белым,
Перемежаясь с отблёскивающими кристалликами кварца.
Я сразу узнал Его – Великого Художника –
по его почерку, по его творческой силе, оживляющей всё вокруг.
Даже собака застыла, смотря на это преображение мира.
И тапок выпал у неё из пасти – в море – и она даже не заметила,
Не погналась за ним.
Ей уже не хотелось играть.
И какие могут быть глупости при новом сотворении мира?
А тапок уплывал всё дальше – туда, к солнцу, к Художнику.
Неразумному тапку тоже захотелось жизни. Возможно, он думал,
Что там он обретет себя, станет живым и наполненным цветом и светом.
И я не стал его догонять. Дал уплыть – к солнцу, в вечность.
Я сидел на песке. Рядом со мной – чья-то собака.
Мы смотрели вдаль и были счастливы.
Чудо – ежедневное, регулярное, обыденное чудо – коснулось нас.
Мы были свидетелями нового творения. Невольными сотворцами.
И везде мы видели Его следы – в лучах поднимающегося солнца,
В красках этого мира,
В теплом песке и волнах моря,
В поломанной ракушке, лежавшей рядом.
Мир просыпался. На берегу стали появляться люди.
Они проходили мимо, смотря на нас заспанными глазами,
И они не видели ничего – ни следов, ни красок.
Чудо было для них какой-то скучной реальностью –
как мы с собакой. Неизбежной данностью,
Недоразумением, к которому давно привыкли.
Они шли и затаптывали следы Художника на песке,
Они срывали листья, превращая краски Творца в мусор.
Они собирали ракушки, чтобы сделать из них свою Вавилонскую башню.
Они жили так, будто не было чуда,
Будто не существовало Великого Художника,
Будто на свете есть лишь они одни – и больше никого.
Я вернулся домой, разбудил детей
И повел их к морю…
7.12.2019