Жил был голубой бегемотик. Был он необычного цвета - весь такой нежно голубой, с васильковым оттенком. Вполне себе бегемотик, ничем почти не отличающийся от других бегемотов. Вот только цвет его толстой кожи был не совсем обычным - не таким, как у всех остальных бегемотов. Все остальные бегемоты и бегемотихи были такого чудесного и удивительно прекрасного СЕРОГО цвета.
"Это так здорово и так красиво - БЫТЬ КАК и ВСЕ серого цвета", - размышлял о них каждый день голубой бегемотик, когда ложился спать. Ему казалось, что раз он не такой как все остальные бегемоты, то именно поэтому он то точно не достоин быть счастливым и радоваться ему теперь уж совсем нельзя.
Погружаясь в эти грустные мысли, голубой бегемотик с каждым днем становился все печальнее, и уже перестал замечать, как лучи солнца будят его по утрам, как пение птиц заставляет улыбаться, и как звон веселого ручейка вызывает желание поиграть и побарахтаться в воде, расплескивая искрящиеся брызги.
Молча бродил бегемотик по берегу ручья, поникнув от одного взгляда на неторопливую стайку серых бегемотов, непоколебимых в своей исключительной серости и вызывающих у всех желание почтительно расступаться перед их твердым намерением никогда не меняться.
От одного присутствия голубого бегемотика кто-то из серой массы бегемотов чувствовал себя еще серее и весомее, а у кого-то он вызывал чувство жалости к его несчастному виду и невозможности быть таким, как все они - самым серым из всех возможных серых бегемотов.
И уж куда легче спрятаться в этой сплошной серой массе, нежели выделяться среди всех них своей васильковостью, испытывая чувство стыда за свою непохожесть и еще большее чувство вины за то, что ты не такой, как они.
Как же это сложно! Признаться самому себе, что ты можешь отличаться от других было так трудно и невыносимо грустно одновременно. От этого хотелось плакать и избавиться от своей непохожести, но голубой бегемотик не знал, как это сделать. Он чувствовал неловкость от всей этой ситуации и изо всех сил старался быть незаметным, но у него совсем не получалось потеряться или исчезнуть.
Каждый раз, когда голубой бегемотик проходил мимо этой сплошной серой массы, такой завораживающей, манящей своей самой что ни на есть настоящей серостью и притягивающей своей неинаковостью, он сжимался всем своим существом и старался слиться с окружающей его действительностью. Но каждый раз внушительная серая масса презрительно фыркала, важно шлепала серой грязью и демонстративно делала вид, что голубой бегемотик не существует.
Так продолжалось почти каждый день и голубой бегемотик с васильковыми ушами так и не узнал бы о том, какой он на самом деле замечательный, если бы не забрел однажды совершенно случайно на соседнюю лужайку.
Всё бы ничего, да вот незадача: ее жители никогда раньше не видели бегемотов и когда голубой бегемотик предстал перед их взорами, то они были поражены изумительным васильковым цветом его толстой кожи. Им хотелось смотреть на голубого бегемотика еще и еще, они просили его повернуться то одним боком, то другим, завороженно глядя, как играют под лучами солнца оттенки на его толстой васильковой коже: от бледно-голубого до глубокого фиалкового, и это было так необычайно красиво, что они попросили его приходить к ним почаще, вместе играть и веселиться, а также позволить им любоваться его необыкновенным васильково-фиалковым окрасом.
Голубой бегемотик сначала не поверил, что его васильковость может вызывать восхищение и радость, но он чувствовал, что они искренни, тело его стало расслабляться от потока их любви и он вдруг ощутил внутри своего сердца что-то горячее и это что-то стало разливаться по его телу, не давая ему опомниться.
Аааааааа!!! Стооооооп! Голубой бегемотик никогда ранее не сталкивался с этим. Он не знаком с этими ощущениями. Это совсем не то, что он испытывал раньше и не похоже ни на одно из тех чувств, которые ему довелось проживать. Ему стало невыносимо тепло и спокойно от всех этих нахлынувших чувств, доселе неизвестных. Это было непривычно, но вместе с тем ему нравилось появляющееся чувство уверенности в себе, расплывающееся внутри его тела и заполняющее его мысли.
Он посмотрел на свое отражение в ручейке, и оно уже не было таким не серым. Голубой бегемотик впервые вдруг начал верить в то, что его васильковость вполне себе прекрасна, а та самая серость, нЕкогда завораживающая его, уже не казалась такой манящей и желанной. Он впервые в жизни почувствовал, как это здорово быть васильково-фиалковым, и как замечательно, что одно его существование приносит радость другим и заставляет их меняться, делая их счастливыми.
И ему уже стало совсем не важно, насколько НЕ серым он выглядит в глазах у самых серых бегемотов.
Голубой бегемотик смело повернул на свою родную поляну и уже, не прячась, подошел к ручью. Совершенно спокойно поприветствовав своих серых сородичей, голубой бегемотик топнул ногой, гордо шлепнув разлетевшейся грязью по сторонам.
Серая масса зашевелилась, заволновалась, насторожилась и даже чуть напряглась. Но голубой бегемотик был настолько уверен в своей решимости быть решительно васильково-фиалковым, что вся эта серая масса вдруг сдулась в своем намерении демонстрировать свою исключительную серость. Первые ряды неуверенно попятились, остальные, качнувшись, повернулись и лениво пошлепали дальше к своей серости, чтобы стать еще более серыми и слиться с серой массой - это ли не главная мечта каждого уважающего себя бегемота.
Голубой бегемотик почувствовал себя самым счастливым бегемотом на свете, который только может быть васильково-фиалковым и которому не нужно больше прятаться и стыдиться себя. И что именно его необыкновенная васильковость - это то, что может сделать красивее и радостнее мир вокруг него.
Впервые за всю свою небольшую и грустную жизнь голубой бегемотик спал глубоким, спокойным сном и даже улыбался самому себе. Это такое счастье - быть собой!
PS. А во сне ему приснился розовый крокодил. Но это уже совсем другая история.
***