На днях один мой хороший товарищ мужского пола
Учил меня выходить за рамки.
И спросил, что же я теряла впервые, самым первым.
Помнишь ли ты? - спросил он меня
(Уточнив при этом - "ну, помимо потери девственности").
Помню.
В детстве одной из основных моих проблем была одна, наиболее часто случающаяся:
Зимой (а зимы в Сибири крепкие) Прилипать языком к качели в детском саду.
Стоишь, на улице -25, а бывало и меньше
(Ну, или мне так казалось, это уже и неважно).
Слёзы - градом. Язык - алым кумачом.
Оторвёт в очередной раз одна из воспитательниц мой язык (а с ним и меня заодно, конечно) от железной перекладины
(Широкой души женщины, надо сказать, были),
Не ругая (смысла не было никакого)
Отведёт в группу.
Посадит на скамейку, пожалеет и уйдёт.
Смотреть за другими детьми.
И сидишь на этой скамейке. Плачешь.
И жалеешь себя.
Чисто по-детски, но уже довольно серьёзно.
Так вот, то воспоминание я не потеряла.
А детство - как раз да.
Из крупных потерь это была самая крупная,
Самая неосознанная, самая яркая потеря
(Как и само детство - неосознанное и яркое).
И теперь я не подхожу к качели.
Ни качаться не подхожу. Ни тем более, пробовать ее на язык.
Ни летом, ни зимой.
Не потому, что я вышла за их рамки, а просто
теперь мир познается иначе.
Правда, ощущение боли, порой, то же.
Есть одна лишь разница: я больше себя не жалею.
А плакать - плачу, конечно.
Но - не жалею.
Сижу с окровавленным языком (образно, безусловно)
И думаю - дура ты, дура. Не лезь никуда больше.
Нет уже ни воспитательниц, ни детства.
Да и бывшие виновники моих слёз (и бессмысленных манипуляций с их перекладинами) давно демонтированы.
А боль на языке до сих пор чувствуется.
А вместе с ней привкус металла. То ли от крови во рту.
То ли от железа, из которого была сделана
Первая детская боль.