С.О.Л.
Жила - была Неприкаянная Душа.
Бродила она по белу свету не помня уж сколько лет или столетий и не ведая по сей день, где же ей головушку преклонить да уставшим ноженькам дать покой.
Бродила-бродила она да и забрела однажды в …бррр!...в Бродячий Лес. Лес как лес. Ну так, с виду ничего особенного, заброшенный малость, растрепанный. Устроилась в нем на ночлег, продолжая испытывать при этом всё ту же неизбывную и привычную уже неуютность, никчемность и неприкаянность. Попыталась даже задремать, вздыхая и все также скорбя о своей участи и о том, что она в этом огромном и чуждом ей мире совершенно одна вот такая, заброшенная и ненужная никому, обреченная на вечные метания и поиски временного пристанища. О постоянном пристанище Душа давно уже приказала себе забыть и выкинуть эту блажь из головы: смотреть правде в глаза – пусть это останется ее единственным достоянием, решила однажды Бродячая Душа. И этих самых умозрений и установок придерживалась она до тех пор пока….пока не услышала вдруг Исповедь Бродячего Леса.
Когда Лес начал свое повествование и зашумел на весь лес, Душа подумала поначалу, что вот-де и здесь невозможно найти хотя бы временного покоя. Но, вслушиваясь в говор-шум Бродячего Леса, она как-то постепенно затихла и начала внимать столь странным и даже фантастическим речам, исходящим из незримых уст гигантского тела ее нового знакомого, имя которого теперь она уже знала: Бродячий Лес.
Прежде всего всякая разумная душа спросила бы, обращаясь сама к себе: «Хм, какое странное имя! Не правда ли? Разве может какой-то там лес, даже крохотный островок леса ( не говоря уже о гигантском лесном массиве) именовать себя бродячим? »
Вы совершенно правы, друзья, ответил бы на это наш с вами герой по имени Бродячий Лес.
Математически, логически, топологически, геологически, биологически, георафически и даже астрофизически никакой лес не способен отправиться в путь. А ведь только в долгом непрекращающемся пути-странствии можно ощутить свое бродяжье призвание, или свой фатум неприкаянного бродяги. Но, видите ли, о други мои, продолжил бы лес. Есть еще множество других аспектов и измерений – экзистенциальное, метафизическое, бытийное (онтологическое) и прочие, которые позволяют иногда даже столь неподвижному образованию, как лес, присвоить имя Бродячего Леса. Это происходит именно в том случае, когда лес вдруг начинает ощущать всеми своими листьями, ветками, иголками и даже корнями свою невыносимую и немыслимую Неприкаянность, ненужность и бессмысленность своего здесь именно нахождения. Птицы лесные почти не вьют в нем гнезд, звери лесные не находят пристанища среди его ям и болот; егерь забредает сюда один раз в два-три года, не задерживаясь… Даже паучки-лесовички давно уже не запутывают деревья и не строят себе жилищ, оставаясь совершенно равнодушными к несуществующим лесным мухам и прочим летающим членистоногим. Цветы на лужайках растут кое-как, не образуя желанной неупорядоченной гармонии, а забытое уже в этих краях жужжание лесных пчел не сопровождает прозябание редких цветущих растений.
И многое можно было бы еще добавить в эту не слишком привлекательную картину. Так что в итоге наш Лес все чаще начинает посещать более чем странная идея о том, что он вырос, возник совершенно случайно и вовсе не на том месте, где должен был бы расти и благоухать, принося радость и мир всем его обитателям. А где же то желанное место изначально предназначенного ему произрастания-процветания, он не знал и мог лишь время от времени позволить себе мечтать о таких местах. Воображение у Леса было сверхмощное – ведь он начинал мечтать всеми своими деревьями с их корнями и кронами и запутавшимися в кронах ветрами… И тогда Лес уносился мыслию в дальние-предальние страны, а порой и планеты… Ему даже казалось порой, что он не просто мечтает – настолько воображаемое казалось реальным. Ему уже начинало представляться, будто он, Лес проникает мыслью в реально существующие миры, узнавая их жизнь и примеряя к ним свою душу. Но странствия эти, как правило, оканчивались неудачей: Лес затихал, шумные его волнения прекращались, когда он вновь в полной мере убеждался в том, что не сдвинулся ни с места с этой забытой всем миром возвышенности, которую давно уже привык считать не родной. А где его родная почва, родная сторона, он не мог даже предположить. Так, год от года, все более и более склоняя стволы деревьев к земле, все более приникая долу своими неказистыми ветвями, он привыкал к мысли о своей неприкаянности, а мысль его не успокаивалась и продолжала блуждать, бродить по многочисленным разнообразным пестрым и чуждым мирам.
Исповедь Бродячего Леса потрясла Бродячую Душу до самых глубин. Она вдруг в силу гигантского опыта своего отчаяния поняла, что вот-вот еще немного и Лес лишится остатков (или останков) своей души и… неизбежно засохнет. Огонь и ветер сделают свое дело, и тогда на месте бывшего когда-то живого, могучего и вполне настоящего леса не останется даже памяти о том, что здесь была Жизнь. И Бродячей Душе стало жалко своего нового и единственного друга, собрата по несчастью. И тогда из последних душевных сил душа приподнялась, вышла из Леса на ровное место, вздохнула и, разбежавшись, устремилась к нему, в самую его глушь-глубину, чтобы стать его новой Душой. В этом нечаянном порыве Душа вместе с отчаяньем последнего подвига несла с собой чудом сохранившуюся в ней частицу надежды – на то, что два одинаковых несчастья могут дать полнокровное Счастье, - кто знает, а что если две частицы «не-» иногда взаимно уничтожаются, аннигилируют, оставляя вместо себя пучки животворящего теплого света. Аминь.
Весна 2019