Я стою на урбанизированном своём.
Я ношу броню цвета хаки под тёмным бельём.
И когда мы с тобой окажемся (вдруг) вдвоём,
Ты прольёшь свет на это (мы обе его прольём).
Это как заикнуться о чём-то безумно святом,
Для меня - это мать, для кого-то - виски со льдом.
Под бронёй: три свидетельства о ножевом былом
И наложен гипс на психики перелом.
Я так думаю, каждый же был знаком
С этим чувством, как будто вся жизнь - идиотский ситком,
Кто ты в нём? Кто - не в нём? Что потом?
Чёрт бы с ним! Перееду мечтать в Содом.
Мне там сладко, Сафо бы меня поняла.
В нём таким же, как я, раздаётся хвала.
Я стою, под бронёй растекается кровь-смола.
Это значит, что я до Содома не доползла.
Мне Богиня послала б тогда два новых весла,
Чтобы я по воде в тот Содом приплыла.
Всё шептала на ушко: у тебя за спиной два крыла,
Так взмахни посильнее, как я когда-то смогла.
Я б взмахнула, но силы куда-то ушли,
А на плечи легла тяжесть сотни могильных плит.
Я пытаюсь взлететь, приподняться сквозь грязь и гастрит,
А то точно Богиня меня никогда не простит,
Но оно болит, всё болит. Понимаешь? Болит!
Почему так болит? Мне кто-нибудь объяснит?!
Хоть бери и ори на пол мира: "Oh, fucking shit!"
Только рухнуло всё, не поднять тебе заново щит.
Кто б сказал мне заранее грохнуться с этой земли!
До Содома пять вёрст, соберись-ка и их дотерпи.
А Богиня с тобой за компанию полетит.
Видишь, как замечательно делать здоровый вид!
Если смола зальёт брови, тебе хана.
И тогда уже всем плевать: война, не война,
Ты как была не нужна, так ты и не нужна.
До Содома пять вёрст, доберёшься ты как-то сама.
Без богинь, без людей, без еды и без сна.
Welcome, родная, в свой персональный кошмар.
А я стою урбанизированно на своём,
Будто в этом Содоме давно я отстроила дом,
В этом доме в шкафу от жены прячу марочный ром
И с подружкой судачу о доме, как о родном...
Это странно. Содом мне, как пуп Земли.
Почему тогда я так несчастна, а он - вдали?
Неужели к нему приблизиться мы не смогли?
Не смогли. Говорят, нам судьба не благоволит.