Царь приказал позвать к нему народ,
И во дворец доставили бродягу.
«Я знаю, что народ мне не соврёт», –
Сказал правитель тихо бедолаге,
Который, как ни странно, не робел.
«Не стану врать я, царь, – ответил нищий.–
Что хочешь ты узнать про мой удел?»
«Всё знать хочу про жизнь твою, про пищу,
Про то, как переносишь холода».
«Да ведь казнишь небось меня за честность!»
«Я не казню за правду никогда,
Гораздо хуже – ложь и неизвестность.
Не бойся, говори мне обо всём,
Я помогу – клянусь тебе короной!»
«Ну что ж, тогда признаюсь, что мой дом
Сравниться может вряд ли с чашей полной.
Моё жилище – улица; постель
Моя – земля сырая, снег и листья.
Болею я, когда метёт метель,
И этот холод хуже, чем убийство.
Питаюсь, как ворона: что найду,
То проглочу я жадно без разбора,
А после на ночлег опять уйду,
Усну тревожным сном в тени забора.
И раз ты просишь честности, то я
Тебе скажу, что нас таких немало.
Все нищие – огромная семья,
И нет конца нам, как и нет начала.
Пока живёшь ты в роскоши, все мы
Становимся собаками без масти.
Раз ты не знаешь ужасов зимы,
То и не всё в твоей, правитель, власти!»
Бродяга свою речь договорил,
И роскоши в глаза глядела бедность.
Царь гостя тем же вечером казнил,
Ведь он простить не смог его за честность.