"Стой, дура! Ты чего городишь?
Марфуша! Не пугай меня!
Очнись, голубка, день уж скоро,
А ты всё бродишь в безднах сна.
Я понимаю - что-то было,
Случился грех - ты понесла,
Но как ты главное забыла:
Кому той ночью отдалась?
Ты, что совсем ума лишилась?
Ох, зря ты зелье то пила!
И утром даже не молилась.
Да, ладно, что ещё жива.
О рыцарях мне травишь душу -
Как их сыскала в страшном сне?
И я должна всё это слушать?
Нет! Не желаю! Быть беде...
Тебе бы в церковь - причаститься.
Попу про грех свой рассказать.
За душу за свою молиться.
А после - в баньку и в кровать."
А Марфа смотрит на икону,
Понять не может, где была
Во сне своём таком знакомом,
Как будто жизнь там провела.
Тот сон, проклятый, ей уж снился
В ночь на Ивана Купала -
Про то, как рыцарь с птицей бился
За жизнь колдуньи в мраке сна.
Как ворон когтем драл доспехи,
Пытался выклевать глаза.
Как каркал и давился смехом.
А в небе началась гроза.
Блестели латы в блеске молний,
Меч воздух всуе рассекал...
Палач меж тем точил свой ножик
И тихо в стороне стоял.
И сжалось сердце юной ведьмы.
Она той ночью стала злой.
И яркой молнией, как плетью,
Мир разделила в тьме ночной.
Распалось время в одночасье,
И закружился хоровод,
Порвав судьбу их снов на части,
Закрыв навечно тайный вход.
Спасённый рыцарь растворился -
Пропал во снах, забыв про всё.
А ворон, что в ночи кружился,
Пал мёртвым телом на помост.
Где эшафот и столб, и цепи,
И где палач свой точит нож.
Где связки хвороста и свечи,
И весь Конклав масонских лож.
И Инквизитор мыльным взглядом
На ведьму смотрит сквозь лорнет.
Толпа застыла - жаждет казни.
На сцене тихо гаснет свет...