* * *
я мумия, вокруг — никого и ничего, мой нигилизм и мизантропия моя — со знаком плюс. Я — не мертвец, пройдена и в хлам развенчана та грань, я не поддерживаю драм. Задымление, возгорание, нарушение порядка. Стук, скрежет, гул и прочие странности — пустой, перегоревший звук. За многая безмолвие мой сомкнут, даром что худой, рот, мне б целых с точками океанот таких же, хотя, пожалуй, перебор. Я — мумия, я — мумия в метро. Порно сити, здаров.
Я — мумия. Всё знаю я про всё и всё могу. Я мумия, я мумия, а ты, считай, коза. Ты — муть моя, ты жисть моя, ты зла, ты дереза. По досочке, по досочке речь считываю заграничную, все досочки пересчитать могу. По досочке, по досточке, по феде да по фене пересчитаю косточки да кану на измене. Я — мумия, я мумия, я мумия в метро. На ветке синей балансирую, порно сити, здаров.
Из Питерга в Выбор
чаек пегие бумеранги ретро метафор
чаек пегие бумеранги метафор ретро
неожиданно хорошо и свежо и со вкусом
отзывается это вам не с годом новым
рождеством христовым в вагоне метро и прочим
вот таким же овым! не вернутся, бьют мимо, подстроены
через усилители складские
чаек взмыленные, вымороженные бумеранги
* * *
выражение в душе не е.у
услыхал в первый раз в гулливерии
и оно изумило мой ум
вы'ра, именно выра ему
наилучшее определение
выворачивает, словно крест
им подташнивает, вырывает им
будто необратимый квест
разворачивается процесс
изощрённый, слов соч. вызываемый
оных. Тень замешательства в них,
основательная, отца Гамлета
тень. И лишь без пяти минут псих,
натурально напуганный их
скажет — будто бы вчуже, как каменный...
* * *
Стоит ёлка. Ни лап, ни иголки.
Стена из гипрока. Треугольником только.
Без единой насечки, зато кирпича, что
на дороге, что в общем, красноречивей, чётче.
С сомнением зайка к той ёлке подходит.
Впереди новый год как-никак. Вот и ёлка.
Тем временем, ёлка видом всем издалёка
грозит: с наступающим. Дизайнерская, походу, —
лишь и повернулся у зайки язык. Кода.
* * *
Трагизм. Стилизованная монета для расплаты с богом словесности, огненной музой-лисой. А спать-то когда, раз приходят во сне. Но внимание: не содержит главных паров сентиментального трагизма тот или то, что трагизмом навроде общо зовут; отмахнись от этой вездесущей мологии-попрошайки в переходе меж строк и/или прочих текста кусков на случай, коли за рукав дёрнет, — на сегодня трагизм, и, похоже, всегда (навсегда?), — независимое кино, пустота. В частности, Моше Даяна называли львом войны. Я львом-ремонтником совсем недавно слыл среди субъектов личности, по крайности, своей. Солово. Оловей! В эполетах нагара, враз схватившийся клей сторожит тень от пара.
* * *
Какой же у них некошерный вид.
Сперва — иудей, развернешь — вечный жид.
* * *
Здравствуй, подвиг христианский.
Свинство, свинство, наш кумир!
* * *
К министерскому пруду, Сен-Сансом
нашим, Таничем Мишей, озвученному,
к златоглавым сестрам, перекрученным
насмерть, к спущенным в воду финансами
я тебя не веду и в подобной, или, может, былого Москве,
или инсценировке столицы и не думал служить — иностранцем!
И тем более иностранцем. От противного, дескать, являться.
Тянуть жирную земельную цепь принадлежности издалека. Быть завязанным, на поводке.
Я работаю гражданином.
Обусловленность тоже отчасти
личное.
К счастью,
это также проходит. В описании этом нет признаков опыта, потому как "прозреть" не бывает. Тут — формалистская сторона в кавычках приводимого в движение механизма передачи того, что "происходит", — сокращения другого механизма, поскольку на практике не происходит ничего.
* * *
Оголённая, оледенелая тревога-зима,
гладковыйная, словно экстаза Санина поэма.
С ней смирились. Стеклянная бабочка не-ума.
Не принять, не примириться с нею?
Плюс весёлое, чистое, летнее стёклышко
ума, а по-русски — чего-то чуть большего.
Как историк религий, гадаю, когда:
после двадцать четвёртого? Таки по месту
насаждения? Правдам земным вопреки — и небесным,
разумеется? Дескать, гори, гори? провоцируй пожар? так,
дорогая звезда? Мы воскреснем?
...Уже после рождества.
* * *
меня растопит финский лёд
вопиюще-кричащее, будто открытка
струнных удушье, вязкость аккордов
замысел, невовлечённейший
вещсоздатель, искусственная
акустика
чучело ёлки в довесок
акустическое
в этот спорный сырой
мрачный упоротый снег.
Что делать, когда подъезжает не
автобус, но остановка?
Нежданно сухой, тем временем,
царапает кожу снежок.
Тем временем, к нам приближается,
по краю дрейфует обочины,
на месте как будто, а вроде как
катается-перемещается
заснеженная остановка.
Вот-вот загорится снежок.
Настолько он сух, так лицо
царапает, чуть ли не чиркает спичкой
о щёку и лоб.
* * *
Выбор-гъ
Выборг, по мне, город-гроб.
Гроб у воды. И, похоже,
Выборгу море обрыдло.
Гроб-город, может быть, морг.
Море обрыдло ему.
Как, погляди, безразлично,
с непроницаемым веком
город стоит у воды —
город на море стоит.
Город как в воду глядит.
Город на море глядит.
Станешь ли в море глядеть?
Можно глядеть в море, только
если ловить пустоту;
если ломить пустоту,
дикую цену, насколько
бескомпромиссную в целом,
я не сужу. Пустота —
не заключение. Не крайность.
Но ничего и она.
92219102-9002