Один загадочный поэт ходил с утра по чистым водам,
читая вслух ночной сонет, снабжённый сурдопереводом.
Ревел размер, как старый як, гонимый неизвестным горем.
Чтец стал кумиром для бродяг, любуясь убиенным морем.
Венец терновый в волосах тринадцать звёзд очертит ясно:
пять глав о десяти рогах - две отсечённые напрасно.
Нелепый зверь вступает в день. Покрой багряной плащаницы
скрывает плечи и... кистень чудной наездницы-царицы.
Её прекрасное лицо свежо закатом в хладный вечер,
тускнеет медное кольцо при каждой мимолётной встрече.
Всё восхитится девой той и всё, увы, пропахнет блудом:
и неудавшийся святой, и повод к скользким пересудам.
Предвосхитить и воскресить мою любовь не в силах Билли.
Кто здесь способен повторить маршрут его зелёной мили?
Но не смолчать и не стерпеть, душа поэта столь ранима,
что сможет всуе прогореть неопалимая купина!
Самодовольна и глупа, мятежна по своей природе,
претенциозная судьба обуглит в чистом кислороде
его любовь, его слова доносом, ложью и наветом,
опять дурная голова не следует чужим советам.
Пути земные в этот раз примерят схиму за манеру,
изящный и простой наказ сольётся оглашенным в меру.
Мораль утопией слаба: откушав водку с коньяком
легко убить в себе раба, но что поделать с дураком?