Тростниковою свирелью,
Не услышанной людьми,
Ты учил меня смиренью,
Ты учил меня любви.
Даже красками заката
Всё пытался объяснить:
Как умел ты нас когда-то
Вопреки всему любить.
Я был молод. Жил, не слыша,
Словно странствуя во сне, —
То, как ты неспешно свыше
Объяснял всё это мне.
Как смотрел сквозь волны боли:
Что же, что же мы творим! —
Давший нам свободу воли,
Ты теперь для нас незрим.
Лишь порой в морях сирени
Вдруг уловишь, не дыша,
Отдалённый звук свирели —
И заходится душа!