А двери там, с недавних, заколочены,
в чём смысл не поняла пока.
и клёны нынче этим озабочены,
скучая без дверного сквозняка.
...Мы, бутерброды с дворничихи, сыном,
там ели и читали тихо вслух
о короле, естественно, мышином,
гоняя не революционных мух.
Там целовались в первый и последний...
Потом нас государство развело.
Мы не ходили в церковь ни к обедне,
ни к всенощной. И колокольный звон
не предвещал о службах и не звал.
Пожары только… тоже, знаешь, повод…
Тогда сгорел корабль наш, диван.
и позабытый для сожженья «Овод».
Что ты теперь? Где? Цвет твой обоснован?
Цвет крови, верно? Только чья она?
Но то, что мной ты больше не целован,
я знаю, и надеюсь, прощена…