Подавая признаки жизни, эту морось робко вдохну.
Небосвод – в туман погружённый… перегной – прокисшая слякоть.
Здесь, ужели ума лишённый, продолжаю стишьями брякать,
Заклиная зяблую небыль – воздыхаю оду ко дну.
Не надеясь на вдохновенье – к недо-верью ли фомину? –
Прорастает стихотворенье, - им не столь уж стыдно восплакать,
Возрыдать к небесной твердыне, да утешит горькую мякоть
Этой плоти, духом упавшей, порастратившей белизну.
Безнадежно морось глотая, надмевался вдохом пустым.
Оправдаюсь – как? – успокоюсь… пересмешкой ритма и звука
Не воскреснет умерший образ, не избегнет не-бытия…
Неужели… Чадо – под сердцем, коль Святая – в недра святым.
Уж ли можно Словом – согреться… уж ли смертушка близорука…
Оживаю искренней песней, воскрешения не тая.
+ + +
У одра расслабленных… голых,
За оградой лежбищ и дач,
У капканов мчащимся вскачь…
Под окном у трапез весёлых, -
Чем обильней ломится стол их -
Тем яснее слышится плач, -
Это стонет ангел – трубач,
Пропастей не пред-видит полых.
Не пришьёшь на саван карман.
Полтора – на два, - тесновато, -
Не вмещает ложе двоих…
Выдыхаю склизлый дурман.
Этот холод – жалкая плата.
Огреховлен… злобен и тих.
+ + +
Из какой глуши?!
Выше хляби серой,
За её портьерой
В голубой тиши –
Перво-блик души
Не удушит мерой,
Но восполнит верой.
Обретя, - дыши.
Из-под спуда туч,
Из пещеры спальной,
Из пустот глухих –
Призываю Луч
Светло – беспечальный
Для теснот моих.