Простуженный отец полощет в ванной горло,
Я рядом становлюсь на взрослый табурет,
Воочию хочу увидеть эту Волгу,
Что булькает и бьёт в гортанный парапет.
Мне чудятся в густых, урчащих переливах
Звон сабельных атак, строчащий пулемёт,
Осенний крик стрижей, немолчный ветер в ивах
И чуточку того, что будет наперёд.
Весь содовый раствор – один стакан, не больше –
За несколько минут отец вливает в рот.
Его большой кадык работает, как поршень,
Как вся моя страна, как весь её народ.
Мой семилетний мир вместился в полосканье:
Гудел прокатный стан, нёс службу часовой,
Вставали города, и на трибуне Сталин
С обложки «Огонька» смотрелся как живой…
Я нынче полощу своё больное горло.
Чудное дежавю, сентиментальный бред.
Как там тебе, отец, живётся в мире горнем?
Куда же запропал тот старый табурет?