Букет

Посвящается Е. С.

"Надежды – сны бодрствующих" Платон (V век до н. э.)

В его уши острым клинком вонзился звонкий крик из какого-то окна, расположенного над ним. Резким и невнятным движением студент взбросил свою руку в воздух, оторвав её от зашарпанной кровати, чтобы дотянуться до выключателя. Сделать это было нетрудно. Второй рукой он приоткрыл занавеску, дав свету уличного фонаря бесцеремонно заползти в комнату, осветив очертания сперва старого и разваливающегося дивана, а затем и стены с выключателем. Плавным движением руки юноша нажал на еле держащуюся кнопку, и в тот же момент раздался громкий щелчок – комната озарилась тусклым жёлтым светом старой лампочки, который, подобно художнику, постепенно вырисовывал все неровности и морщинки дряхлого помещения. Всё, что можно было разглядеть в таинственном полумраке, - зеркало. Одинокое зеркало, пожелтевшее от старости, которым, судя по его состоянию, пользовалась ещё прабабушка студента. В этом зеркале всё выглядело как-то иначе: жёлтый оттенок стекла придавал отражению крайне необычный вид. Комната там выглядела затуманенной, находящейся в смоге. И без того старая мебель выглядела в зеркале ещё более старой и ещё более ободранной. А огромное количество царапин на стекле вкупе с трещинами, расположившимися по периметру зеркала, делало отражение комнаты в нём одновременно стильным и пугающим. Юноша встал с кровати и подошёл к зеркалу. Жёсткие волосы чёрным дымом стелились по его голове. Грязными ошмётками свисали со лба сальные локоны, которые чуть прикрывали растрёпанные брови. На студенте было что-то, отдалённо напоминающее половые тряпки, которые хорошенько потрепали. Привыкшими к свету глазами он начал рассматривать предметы, находящиеся вокруг. Вот, стоит сломанный рояль, на котором юноша любил играть, будучи совсем маленьким. А вот тут лежит его недоделанный проект. Выше, на комоде лежат несколько вещей, по-особенному ценных вещей, ведь именно они напоминают студенту о родителях, погибших пять лет назад в автокатастрофе. Остановил он свой взгляд и на старинных наручных часах. Эти часы достались ему от отца. Юноша их не носит, не использует. Стоят они, как половина этой квартиры, тоже, кстати говоря, оставшейся после родителей. Затем студент, осматривая комнату дальше, остановился на календаре и вдруг воскликнул:
– Да сегодня же суббота! – и он со счастливейшим лицом бросился в другую комнату.
Стоп. Сейчас я, мой читатель, остановлюсь. Вряд ли на данном этапе ты поймёшь, почему именно суббота так обрадовала студента. Позже я обязательно вернусь к этому вопросу, и ты всё узнаешь.
Обычно по субботам юноша не учится, но сегодня ему нужно было сдать свой проект. Поэтому он решил не затягивать и сделать это как можно раньше. Успев позавтракать и наскоро собрать сумку, он вылетел в коридор и забежал в соседнюю квартиру. Там жила одна старушка, старая знакомая его покойных родителей.
– Тёть Нин, там снег сегодня опять! Декабрь, как-никак! Брюки то высохли мои уж?
– А, ты, – не спеша поднимаясь с кровати сказала старушка. – Конечно, высушились, сынок. Сейчас отдам.
– Да я и сам взять могу, Тёть Нин! Скажи, висят то где.
– А вон, слева от ванной висят, – сказала старушка.
Юноша побежал за брюками, резкими движениями худого и костлявого тела справляясь со всеми углами и дверьми в квартире.
– Чего это ты радостный то такой, а? – спросила старушка. – Точно! Ведь суббота сегодня! Ты всё ещё преследуешь? – позже она спросила.
– Да, Тёть Нин, а что поделать? – студент уже выбегал с брюками в руках, поцеловал в щёку ухмыляющуюся старушку и вернулся в свою квартиру.
Надев потрёпанную куртку, схватив сумку и закрыв дверь, юноша выбежал из подъезда, погрузившись в атмосферу предновогодних событий. Повсюду начинают прорисовываться рождественские декорации, где-то уже расположились пока закрытые ярмарки, местами стоят украшенные ёлки и фигурки новогодних персонажей. Студент разбегался и скользил по льду, как маленький ребёнок, рассматривая тёмные витрины магазинов.
Пока мой герой направляется в свой технический, если я не ошибаюсь, университет, постараюсь рассказать побольше о нём и о том, что могли мы наблюдать этим утром. Перед тобой, читатель, обыкновенный юноша лет девятнадцати, потерявший в четырнадцать лет родителей в автокатастрофе. Живёт под тёплым крылом старой знакомой его родителей – Тёти Нины. Юноша учится в малоизвестном техническом университете. Учится неплохо, как может. Старается изо всех сил, но, конечно, понимает, что вряд ли у него будет какое-то будущее после столь неизвестного и не очень ценящегося университета. Поэтому единственное, что даёт ему надежду жить, – вера в чудо. Чудо для всех людей разное. Для студента оно заключается, например, в любви. Он всегда верил в её необычайную силу, он считал, ничто так не толкает человека на великие поступки, как это чувство. Юноша часто доказывал всем, что любить – намного лучше, чем быть любимым. Вряд ли кому-то из его окружения это было интересно. Разве что Тёте Нине, которая, впрочем, разделяла его мнение. Он много читает и имеет дома целый склад книг, которые всё никак не может продать, хотя у него мало денег. Это выливается в огромную проблему для студента, ведь какие-то книги достались ему ещё от родителей, а какие-то ему так сильно нравятся, поэтому они так и лежат.
А теперь, мой читатель, я расскажу тебе о той субботе, о том, почему такую радость она вызвала у студента. Всё дело в том, что почти единственное увлечение, которое есть у него, связано с одной юной актрисой, которая играет в театре неподалёку от его дома и которая даже не знает о существовании юноши, но является предметом его обожания уже три с половиной года. Каждую субботу она выступает в этом театре, играет в спектакле, на который у студента нет никаких шансов попасть. Именно поэтому каждую субботу юноша прибегает к театру, встаёт за ограду и лишь иногда за огромной-огромной толпой пьяных и богатых мужиков видит её, актрису. Она выходит из здания театра после спектакля и за необъятным столпотворением мужиков-фанатов, желания которых настолько низкие и настолько плотские, она никогда не замечает его. Студенту каждый раз портит настроение то, что именно такие люди окружают актрису по субботам, да и не только субботам. Она ведь выступает и в других театрах. Так он ходит и смотрит, как она спускается по лестнице и садится в машину с личным охранником. Когда юноша её видит, он становится обладателем невероятной силы. Да, все его знакомые ждут в начале недели выходных, чтобы отдохнуть от работы, но не он, нет. Он не ждёт отдыха. В воскресенье он начинает ждать следующую субботу. Для него это огромный праздник. Это даёт ему силы двигаться дальше. Ему плевать на выходные, но не на субботу. Это для него действительно святой день.
Ещё одно увлечение, о котором я, мой читатель, должен тебе поведать, – это любовь студента к рисованию. Рисует он не профессионально, но и не так, как другие. Рисует он сердцем, не кисточками и не красками, а сердцем и душой. Да и рисует он ни пейзажи, ни людей. Как говорит он сам, он рисует ангелов. Если взглянуть на картины, украшающие с пола до потолка одну из его комнат, мы увидим только одного человека, одного «ангела». Это она, та самая актриса. Где-то близко, где-то издалека, где-то он уже рисует её на фоне пейзажей, лесов, рек, полей. Где-то рисует с разных ракурсов, со спины, спереди, сбоку. И везде она. Не волнуйся читатель, совсем скоро ты её увидишь. Мне тоже интересно на неё взглянуть. Студент же не знает ни её интересов, ни её увлечений, ни её отношения к жизни. Но внешность актрисы он боготворит, превозносит выше всего. Эта внешность, она не даёт ему спать ночью, не даёт ему есть днём. Юноша думает только о ней. Уже три, три с половиной года так он и живёт. А она ничего не знает: ни кто он, ни как его зовут. Она не знает о его существовании, ведь для неё он даже не обычный фанат. Он просто бродяга, стоящий за оградой. Студент прекрасно это понимает, но каждую субботу идёт и смотрит на неё. Ни одной субботы он ещё не пропустил за три с половиной года.
А тем временем, мой читатель, юноша по вечернему городу ехал к театру. С сумкой. Или без сумки. Да его это и не волновало – он ехал, чтобы опять посмотреть на неё. Постоянно его спрашивали, куда же он так носится каждую субботу после учёбы. А он прямо и отвечал, что ехал любоваться искусством. И действительно под «искусством» он подразумевал ни спектакль, ни здание театра, ни его территорию, он подразумевал её, внешность той актрисы. Все удивлялись, все спрашивали, увлекался ли он картинами или музыкой, он всем отвечал, что увлекался ангелами. Тогда все думали, что он просто странный, и отставали. А студент и рад.
Вот он и приехал. Красивый дворец, замок вырос перед ним. Как всегда неотразимое, как всегда золотое, здание театра стояло посреди тёмной улицы, словно корабль в океане ночью. Огромная толпа мужиков, пара охранников на входе. Ничего нового, всё как всегда. Студент посмотрел на часы.
– Вроде успел, сейчас выйдет, – произнёс он случайно вслух.
Позолоченные двери сверкающего театра отворились. Она вышла. Моментально умолкла толпа, только что орущая. Тихо. Невероятной красоты бежевое платье с серебряным рисунком, льющимся от её худенького левого плеча до стройной талии, окутывало её гладкое и идеальное тело. Грациозно остановившись перед лестницей, она нежно выставила ногу, обнажив колено. Ровно уложенные прямые рыжие волосы с идеальным пробором посередине медленно покрывались снежинками. Она аккуратно приподняла правую руку, на которой был блестящий серебряный браслет, и, захватив кулачком шёлковую прядь коньячно-янтарного цвета, отвела её в сторону, слегка накрутив на тоненькие пальцы, и чуть наклонила голову. На фоне неяркой матовой помады особенно выделялись её тёмно-карие глаза, немного отдававшие шоколадом. Ровные рыжеватые брови придавали лицу мягкость, в то время как чуть заострённый носик и едва выделенные чёткие скулы делали её внешность невероятно величественной и неповторимой. На гладких красненьких щеках можно было легко заметить веснушки, которые виднелись и на приподнятом носике. Она приоткрыла немного побелённые веки. Подобно крыльям, поднялись её чёрные густые ресницы. Она провела взглядом по огромной толпе пьяных богатых мужиков. Студент почувствовал на теле мурашки: взгляд её был настолько пронзителен, настолько красноречив, он содержал в себе так много выразительности, что, казалось, ей было тяжело управлять этим космосом, галактикой, находившейся внутри. В ушах, прикрытых рыжими ручьями прямых волос, виднелись серебряные серёжки, свисающие вдоль её тонюсенькой шеи. Слегка приоткрытый рот, обнаживший её сверкающие ровные зубки, придавал её образу ещё больше женственности и таинственности. За ней следом вышел её личный охранник. Он был одет в чёрный фрак, на нём была шляпа, из-под неё виднелись хмурые чёрные глаза, острый-острый нос и сухие, сморщенные и поджатые губы. Держа в руках белую шубу, он подошёл к актрисе и подал ей шубу. Она аккуратно повернула голову и посмотрела на него. Как много было в этом взгляде. Как он искрился и сверкал на фоне этих заурядных физиономий охранников и красных лиц пьяной толпы. Взгляд актрисы был, как луна посреди огромного количества обычных мелких звёзд, таинственно освещающая всё вокруг. Как много было в этом взгляде… Она надела шубу и начала медленно спускаться. Мужики разошлись. Пройдя мимо мужчин, она подошла к машине. Такая прямая, такая ровная и чёткая фигура и осанка, такой королевский стан.
«Нет», – подумал студент. «Таких не создают просто так. Такие раз в несколько столетий рождаются».
Она села в машину. Грозный охранник закрыл за ней дверь дорогой иномарки, снял шляпу и тоже сел в машину. Они поспешно удалились, а студент побрёл домой.
День за днём так жил студент в своей сморщенной маленькой квартирке, рисовал её портреты, учился в университете, а по субботам бегал к театру. Конечно, это щемящее чувство безысходности всё-таки сдавливало его грудь, но другое чувство, чувство надежды, надежды на чудо, которым юноша действительно был пропитан, не давало ему отчаиваться. Он верил, что когда-то он обязательно с ней заговорит, услышит её голос. Будто больше ему и не было нужно.
Вот однажды в субботу радостный студент стоял за оградой в ожидании актрисы. Она вышла, всё так же грациозно двигая своим хрупким телом, но почему-то на глазах её были слёзы. Они медленно стекали по её украшенным веснушками щекам, а потом падали, как снежинки, разбиваясь о землю, подобно хрустальным бокалам. Юноша со всей своей сентиментальностью, со всей своей до ужаса восприимчивой натурой не смог сдержаться. Каждая слеза актрисы, капающая с её золотистых щёчек, для студента была не каплей, она была кинжалом, вонзающимся в его сердце. Он такого не видел ещё никогда. За три с половиной года он видел её расстроенной, поникшей, грустящей, но её слёзы он не видел никогда. Юноша не устоял на месте. Перепрыгнув ограду, он понёсся через толпу пьяных красных мужиков. Он не знал, что хочет сделать или сказать. Студент просто хотел быть рядом с ней в тот момент. Юноша бежал, разрезая толпу. И вот он подбегает к ней. Впервые за три с половиной года он видит актрису так близко, в метре от себя. Но она садится в машину. Студент не успевает даже крикнуть, как перед ним внезапно вырастает фигура грозного человека в чёрном фраке, который мгновенно отталкивает его руками. Студент падает.
– Ты чего, парень? – раздался голос. – Куда летишь?
Когда юноша опомнился, машина уже уезжала, оставляя лишь дым и толпу богачей, громко хохочущих над ним и выкидывающих свои грязные шуточки. Ни один человек не поинтересовался, что случилось с актрисой и что случилось со студентом. Все просто смеялись, шутили и расходились. Но юноше было даже не до них.
Теперь он решил действовать чётко. Уже на следующий день идея, которая просто упала в океан его разума, выросла до невероятных размеров и из этой идеи превратилась в руководство к действию. Парень решил прийти на спектакль. Взяв из дома единственную ценную и самую дорогую во всех смыслах вещь – отцовские часы, студент направлялся в ломбард. Он не думал ни о чём в тот момент, представляя, что уже в следующую субботу он сможет воочию увидеть актрису. Три с половиной года для юноши она просто красиво выходила из здания театра, а в следующую субботу он увидит её на сцене, сможет подойти после выступления, подарить ей цветы, поцеловать её руку. Эта мысль не давала ему спокойно идти – юноша бежал чуть ли не вприпрыжку. Ему тогда было плевать, что о нём подумают прохожие.
Сдав отцовские часы он получил достаточно денег, что бы сделать всё, что задумал. Будучи хорошим учеником технического университета и имея соответствующий склад ума, юноша моментально распределил деньги. Первым делом он направился в кассу, чтобы достать билет. С этим не возникло проблем. Он его купил.
– Спектакль в субботу 21-го декабря, – его глаза загорелись, колени начали трястись.
Студент сразу принёс его домой. Он боялся даже носить билет с собой по улице, опасаясь, что потеряет. Дома он его положил на место отцовских часов. Второй целью студента была покупка костюма, потому что парню даже не в чем было идти в театр. Прибежав в ближайший магазин костюмов, он с радостью начал выбирать себе пиджаки и с ужасом увидел, что единственной вещью, на которую ему хватало денег, являлись самые дешёвые ботинки. Студент вспомнил, что дома в шкафу ещё висит костюм его отца, старый и некрасивый, но хотя бы что-то. Юноша купил ботинки. Теперь они стали его любимой вещью в гардеробе. Всю неделю парень в них ходил. Каждое утро он просыпался и целовал билеты с мыслью о том, что совсем скоро увидит актрису.
Вот наступила суббота. Мелодичный будильник, гладя уши студента, спешил ему сообщить, что пора вставать. Вскочив с кровати, поначалу он не понял, зачем так рано встал. С трудом открывая глаза, юноша начал вспоминать, что его ждёт. Холодное зимнее солнце, лучами прорезая бесконечный водопад снежинок, устремилось прямо в тонкую щель между шторками и осветило лицо студента. Прикрывая рукой прищуренные глаза, юноша, медленно переставляя ноги, подошёл к окну и резко раздвинул шторы. Комната внезапно окрасилась в жёлтый. Казалось, будто кто-то разбрызгал на все стулья, ковры и шкафы апельсиновый сок. Открыв окно, студент раскинул руки в две стороны и вдохнул побольше морозного рождественского воздуха. Сколько запахов разносил по городу в то утро ветер. Среди ёлочных игрушек, пышных венков и украшенных золотых витрин магазинов витали нотки глинтвейна, порой заглушаемые ароматом мандаринов, сочетающимся с запахом рождественской выпечки. На улице можно было увидеть толпы детворы, гуляющей со своими родителями по белоснежным улицам танцующего города. Кто-то из них шёл кататься на санках, кто-то просто гулял, радуясь купленному родителями леденцу, кто-то направлялся на рынок, чтобы приобрести ёлку. Город бушевал, ломился от духа рождества. Казалось, эта праздничная атмосфера вот-вот прорвёт его стены и выплеснется наружу, окутав весь мир облаками благовоний, гуляющих по наполненным гирляндами переулкам. То здесь, то там доносились пения рождественских хоров, новогодняя музыка и иногда даже богатые речи саксофона. Студент прильнул к морозному окну и почувствовал, как в его теле начало зарождаться приятное волнение. Такое же ощущение у него всегда было в новогоднюю ночь, когда родители укладывали его спать, а он пытался не уснуть, чтобы застать Деда Мороза. Юноша вспомнил, как неподдельно радовался, когда утром находил под ёлкой подарки, прыгал по всей квартире, а потом встречался с друзьями и шёл на горку кататься на санках и ледянках. И такие же эмоции охватили его сейчас, он почувствовал себя частью этой радостной детворы, носящейся по улицам.
– Я чувствую жизнь! – закричал студент. – Я её чувствую! – он кричал так, чтобы слышали все, чтобы люди выползли из своих кроватей, выбежали на улицу и присоединились к предпраздничной суматохе.
Юноша достал старую ледянку, которая уже лет шесть пылилась на шкафу, и вприпрыжку побежал, наскоро надев, что под руку попалось. Он буквально влетел в этот всеобщий праздник, ожидание чуда, которое сегодня, как никогда, охватывало и его.
Так незаметно пронёсся день студента. На башенных часах, прикрытых занавеской снега, виднелась цифра «три». А это означало, что юноше надо приступать к подготовке к его сегодняшнему чуду. Он прибежал домой и стал одеваться. Первым делом он достал костюм и глаженую рубашку, затем длинные чёрные носки и красивые новые ботинки. На полке он увидел подарок Тёте Нине на Рождество – её любимый чай, и студента моментально охватило желание подарить его прямо сейчас, будто праздник уже сегодня. Однако он удержался и оставил подарок на полке. Перед выходом он подошёл к серванту, где стояла фотография его родителей, и с улыбкой на лице тихо произнёс:
– С Рождеством вас, – в этих словах было так много сказано, так много теплоты он передал этой фотографии.
Взяв билет, юноша выбежал из квартиры и был готов спускаться по лестнице, но решил забежать к старушке на чашку чая. Открыв дверь, он увидел, как она сидела за столом, наблюдая за городскими гуляниями.
– Привет, Тёть Нин, – сказал радостный студент. – Я к тебе на минутку.
– Ого, какие люди! Чему обязана? Не уж то сегодня суббота? – улыбаясь спросила старушка.
– Ты как всегда права, – и юноша, разувшись, прошёл и сел к ней за стол.
– Сколько ты ещё, мой дорогой, будешь носиться за этой девчонкой? – наливая чай сказала бабушка.
– Сколько смогу, сколько смогу, – задумчиво ответил студент. – Видимо, такая у меня участь.
– Чего ты хочешь добиться то, сынок? – старушка аккуратно поставила чашку с блюдцем на стол.
– Да я и сам не знаю, чего хочу, – ответил юноша. – Наверное, того, чего все хотят... Или чего-то немножко другого. Мне кажется, как минимум, я хочу быть тем дураком, который любит…
– А как максимум? – спросила она.
– А как максимум, я хочу быть тем дураком, которого любят, – ответил студент.
– Интересно. Неужели тебе так трудно разобраться, – бабушка села за стол, – в собственной голове?
– Моя голова, Тётя Нина, похожа на лабиринт. Я не могу разобраться ни в мыслях, ни в чём, – усмехнувшись сказал юноша.
– Из любого лабиринта есть выход, сынок, – с мудрым видом сказала старушка, повторив, – из любого…
– Значит, из любого, кроме моего.
– Забавно, ведь люди часто так думают, не пытаясь даже разобраться в проблемах, – удивлённо заметила бабушка.
– Потому что свои проблемы ближе, – с ноткой печали сказал студент, – и выглядят больше.
– Потому что смотреть на них не так близко надо, – сказала Тётя Нина и немного похихикала. – Тогда всё в порядке и будет.
Юноша посмотрел в окно. В этом взгляде не было особых эмоций, он просто наблюдал за тем, как постепенно темнеет небо, а уличные гирлянды становятся всё ярче и ярче.
– Я бы умер для неё, – внезапно сказал студент, в ответ на что старушка вылупила на него глаза и задала свой меткий вопрос.
– Зачем тебе ради неё умирать?
– А зачем мне без неё жить? – раздался не менее меткий ответ.
– Дорогой мой, интереснее всего вот, что, – начала размышлять бабушка. – Если она равноценна твоей жизни, то это твоя жизнь настолько дешёвая или её сердце настолько дорогое?
– По-моему, всё дело в разуме, – с задумчивым видом сказал студент.
– О, его у людей нет, совсем нет, – посмеявшись ответила старушка. – Я не понимаю, почему ты выбрал именно её?
– Потому что больше ни в чьи глаза я не хочу смотреть безотрывно, только в её, – сказала юноша.
– О… Для меня это сли-и-ишком романтично, – сказала она, а затем продолжила размышлять, – но она там, а ты здесь.
Студент ничего не ответил. Он допил чай, посмотрел на часы, а потом опять уставился в окно.
– И снова ты в изгибах тёмных стен,
В фасадах книг и в образах прохожих,
В молочном небе цвет твоих колен,
А в океане шелковистость кожи.
И снова ты лишь тень, ты мой мираж,
Мой сладкий бред, моя мечта навеки.
Красивых ног сверкающие реки
И твой бескрайний женственный пейзаж.
Опять во снах, в моих глубоких снах,
Я вижу – ты, ты рядом, ты со мною.
Проснусь – и снова вижу в зеркалах
Или за окнами малиновой зарёю.
Хочу к тебе без плотских смыслов, нет.
Глаза твои увидеть хоть на время,
Сорвать с души то давящее бремя
И попросту сказать тебе: «Привет...», – юноша повернул голову и посмотрел на старушку.
– Это кто написал? – спросила Тётя Нина.
– Не знаю, какой-то неизвестный, – студент ухмыльнулся, – но мне почему-то кажется, что он меня понимает.
– Да уж, понимает, – задумчиво произнесла бабушка. – Или понимал…
– Ладно, мне пора бежать, сегодня чудо у меня! – юноша встал и, поцеловав Тётю Нину, побежал к двери.
По дороге к театру студент решил зайти в цветочный магазин. Пробегая одну за одной украшенные ёлками улицы, он видел лишь тёмные закрытые лавки. И вдруг вдалеке студент замечает небольшой ларёк, цветущий посреди сугробов. Как маяк, вселяющий надежду в моряков, потерявшихся в буре, цветочный магазин вселил надежду в студента.
– Мне нужен самый красивый букет, – улыбаясь произнёс запыхавшийся студент.
– Кому же так повезло? – ухмыляясь спросила продавщица.
– Самой красивой девушке на свете! – отряхиваясь от снега, ответил юноша.
– Насколько красивой? – спросила она, не дав студенту взять букет.
– Ты её увидишь. Я с ней приду! – радостно воскликнул юноша.
– Смотри мне, буду ждать, – ответила улыбаясь девушка. – Возлагаю на этот букет большие надежды! – и она протянула студенту огромный букет из беленьких фрезий и аметистовых орхидей.
– Вот увидишь! – воскликнул юноша, забирая букет. – Спасибо!
И он побежал на встречу с чудом. Чтобы быстрее добраться, студент решил пройти через дворы. Тёмные переулки, в отличие от центра города, молчали и не издавали ни звука. Иногда можно было услышать музыку из чьего-то окна, порой доносились разговоры, но мрачные тоннели одиноких улиц тщательно скрывали любой шум, и юноша, который ещё десять минут назад шёл по гуляющему городу, сейчас чувствовал себя находящимся в закрытой комнате на вечеринке. Снежинки, нежно покрывая его волосы и плечи, были совсем не видны. Лишь белыми пятнышками они проявлялись на лепестках фрезий и орхидей и постепенно покрывали красивый букет молочным одеялом. Подобно фонарю, он освещал юноше дорогу, настолько ярки были эти цветы.
Наконец студент дошёл до театра. Он почему-то напомнил ему Титаник: такой же большой и величественный, светит миллионами своих огней посреди вьюги. Перед входом собралась большая очередь из богатых мужчин, одни из которых пришли со своими дамами, другие с любовницами, а третьи вовсе одни. Иногда ряды пьяных лиц разбавляли журналисты, а порой можно было встретить и пожилых людей. Студент подошёл и встал в конец очереди. Вокруг театра, словно птицы, кружили иномарки аристократов, создававшие ощущение, будто ты на карусели. Наконец открылись двери, вышли двое мужчин и встали по бокам от прохода. Всё, как всегда: два охранника, толпа людей, дорогие иномарки, шикарный театр. Только теперь студент не за оградой, он в очереди. В очереди на своё чудо. Он подошёл к двери.
– Куда это ты такой собрался? – резко вонзился в юношу грозный голос охранника.
– На спектакль! – радостно и взволновано воскликнул студент.
– Ты себя то видел, чудик? – сказал второй охранник, и они захохотали.
– А что такое? – испугавшись, начал спрашивать юноша.
– Да тебе явно не сюда, парень. На костюм свой посмотри, – охранники опять захохотали. – Ты из сортира вылез что ли?
– Не, ботинки у него зачётные! – крикнул второй охранник, они опять засмеялись.
– Погодите, а что мне делать?
– Давайте побыстрее там, – раздался голос из толпы. – Стоять холодно, собака. Проваливай, олух.
Студент замешкался, в панике начал мять низ пиджака и с надеждой в глазах смотреть на охранников.
– Ты не понял что ли? Давай гуляй, – уже грубо и строго сказал один из них.
Юноша понял, что лучше уже не нарываться. В отчаянии ему в голову пришла идея, последняя вещь, которая вселяла в него капли радости.
– Можете хотя бы букет передать ей? От меня, я прошу!
– Ты издеваешься что ли? – опять рассмеялся охранник.
Студент достал из кармана единственные оставшиеся деньги, которые держал для покупки ёлки, и протянул мужчинам.
– Я очень прошу, – ещё раз медленно произнёс он.
– Ладно, давай сюда, – взяв деньги и букет, сказал охранник.
Юноша, промокший под снежным ливнем, побрёл мимо длинной очереди обратно.
– Эй, парень, стой, – вдруг раздалось позади.
Студент обернулся, его звал охранник.
– Подойди! – повторил он.
– Да вы шутите? – послышалось из толпы. – Совсем рехнулись его впускать?!
– Спокойно, – посмеявшись крикнул охранник. – Иди сюда, мальчик.
Медленно шагая, студент снова прошёл мимо очереди и подошёл к мужчинам. Они о чём-то перешёптывались, один стоял с важным видом, будто он сам собирается выступать на сцене, а второй смеялся и посматривал на юношу.
– Я могу тебя провести к актрисе, – сказал второй, прекратив смеяться. – Придёшь, встретишься с ней, подаришь свои цветы. Как тебе?
Студент первые несколько секунд не мог полностью осознать того, что только что услышал. Постепенно душевная тоска начала сменяться радостью, в его глазах прорисовывался взгляд, полный надежды, сердце резко заколотилось. Сдерживая весь тот взрыв, произошедший внутри юноши, всё то приятное волнение и даже небольшой мандраж, наконец-то он смог вытянуть из себя пару слов.
– Я, – студент замолчал, а потом, поправив волосы, продолжил, – согласен.
Юноша схватил букет и пошёл за охранником. Следующую минуту наш герой чётко следовал за мужчиной в чёрном костюме, ведущим его во двор какого-то строения рядом с театром.
«Для начала надо будет просто поздороваться», – всю дорогу, рассматривая букет, студент размышлял, с чего начать разговор.
Наконец они зашли внутрь двора. Там не было людей, студенту это даже понравилось: никто не будет мешать ему объясниться перед актрисой.
– Где же она?! – взволновано произнёс юноша.
– Да вон же она идёт! – ухмыляясь крикнул охранник, показывая за спину парня.
Студент обернулся. Там была арка, через которую они прошли, но людей там по-прежнему не было. Он всмотрелся получше. Поначалу ему показался её силуэт, но это была лишь тень от дерева. Хотя было темно из-за отсутствия в этом дворе фонарей, юноша не видел никого. Внезапно его что-то оглушило. Его ноги подкосились, он упал на колени, голова начала сильно кружиться, студент едва не упал полностью на землю. Медленно поворачивая голову, он лишь увидел, как охранник запускает свою длинную ногу прямо в него. С размаха строгий ботинок врезался в нос парня, он свалился, во рту появился солёный привкус крови. Он чуть поднял голову и увидел, как красные капли, словно снежинки, тихо падают на асфальт. После этого чёткий удар пришёлся в область рёбер, юноша свернулся в комок. Так пролежал он ещё десять минут. Студент не помнил когда охранник ушёл, не помнил, как он дальше его избивал, не помнил ничего. Медленно вставая, чувствуя каждым миллиметром тела невыносимую боль, он обнаружил, что остался без ботинок и без букета, порванный отцовский пиджак висел на нём тряпками, а на земле валялся испачканный билет. Все руки были в крови. Юноша медленно пошёл, переставляя ножку за ножкой и буквально везя их по холодному снегу. Из-за сугробов выглядывали оранжевые фонари, пристально уставившиеся на студента. Снежинки больше не падали, поэтому гирлянды, захватившие светом все улицы, были теперь отчётливо видны со всеми их перегоревшими и испачканными лампочками, подвергшимися тучам царапин.
Уже через часа полтора актриса вновь выходила из золотых дверей великого театра и вдруг заметила в урне рядом с лестницей необычайной красоты букет. Поправив свои рыжие волосы тоненькой ручкой, она резко повернула голову, переведя взгляд на охранника.
– Что же такой букет делает в урне? Он прекрасен, – звонким голосочком спросила она у мужчины.
– Да кто его знает! Очередной фанат, наверное, – безучастно ответил охранник и открыл дверь для актрисы. – Садитесь, нам пора.
Она ещё пару секунд задумчиво посмотрела на бело-фиолетовый букет, а потом села в машину, и чёрная иномарка моментально испарилась.
Студент же, вернувшись домой, тихо прикрыл входную дверь, затем запер её на ключ; снял грязные, мокрые и порванные носки; повесил отцовский пиджак, превратившийся в половую тряпку, на вешалку; заварил горячий чай, чтобы согреться; достал из второй комнаты любимую картину актрисы, на которой она выходит из театра, и поставил её в своей комнате на стол; принёс чай, а затем поставил его на пол; сел на диван напротив картины, трясущейся рукой достав из кармана испачканный кровью билет, и положил его тоже на стол. Так просидел он всю ночь. И весь следующий день. Лишь к вечеру Тётя Нина открыла вторым ключом дверь и, копошась в кармане своего фартука, медленно подошла к дивану, где сидел студент. На полу рядом с ним стоял холодный чай, на столе лежала картина, в левом нижнем углу которой было написано: «Посвящается …» и чьи-то инициалы, которые старушка не могла ещё разобрать. Подойдя ближе она заметила кровь на лице юноши.
Улица пустела в вечер воскресенья. Иногда были слышны разговоры гуляк, на витринах стояли одинокие манекены. И в этой тоскливой и пронзительной тишине из окна квартиры студента аккордом плачущего саксофона вдруг раздался старческий женский голос: «Умер!»

И снова ты в изгибах тёмных стен,
В фасадах книг и в образах прохожих,
В молочном небе цвет твоих колен,
А в океане шелковистость кожи.
И снова ты лишь тень, ты мой мираж,
Мой сладкий бред, моя мечта навеки.
Красивых ног сверкающие реки
И твой бескрайний женственный пейзаж.
Опять во снах, в моих глубоких снах,
Я вижу – ты, ты рядом, ты со мною.
Проснусь – и снова вижу в зеркалах
Или за окнами малиновой зарёю.
Хочу к тебе без плотских смыслов, нет.
Глаза твои увидеть хоть на время,
Сорвать с души то давящее бремя,
Собрать из сердца пламенный букет…