дорогая моя фатальная,
я смирился.
мотыльком обреченным сколько бы я ни бился
к свету ярче всех звёзд, что когда-либо повидал,
он погас. а за ним и мой дух надломленный вскоре пал.
я хотел бы бороться, рвать в клочья судьбы нашей шёлк,
проклиная тот день, в который я сдался. ушёл.
или выбрать решил бы и вовсе иное из зол —
стёр из памяти тот день, в который тебя я нашёл.
дорогая когда-то моя и навеки родная,
я б забыл твои руки, что нежно меня обнимали
и твой смех, звук которого трепетно греет сердце.
но, увы, память душит и мне никуда не деться.
и зудит о тебе под рёбрами, и болеет;
я лечу свою голову спиртом — мне все дурнее.
коль во сне тебя вижу, меня прошибает пот;
ни один специалист от недуга этого не спасёт.
дорогая моя (а теперь уж чужая) любовь,
я прощен и прощаю. тебе молю счастья, но вновь
не могу пересилить тоскливую муку души.
на твой номер — особый рингтон. что сильнее страшит:
если он зазвонит (значит, ты наберёшь иль напишешь),
либо если я больше его никогда не услышу?
выдыхаю курчавый дым из последних сил:
свет погас.
обещаю, и я тебя отпустил.