Где я? Луна смотрит светом кровавым.
Неподалеку пылает костёр.
Кто-то негромко читает гнусаво.
И подпевает ему женский хор.
Я на земле. Руки связаны сзади
Где же сандалии? Только носки.
Слепят глаза мне волос длинных пряди,
Острая боль мне сжимает виски.
Прядь отодвинув, хочу оглядеться.
Возле костра силуэты людей.
Рядом со мною корзина. С младенцем?!
Чёртова дюжина чёрных свечей.
Чёрные мантии и капюшоны.
Замкнут костёр в образованный круг.
Громче поют уже заворожённо.
И лишь деревья склонились вокруг.
Им запевалой – гнусавый и зычный,
Выше на голову в этом кругу.
Всё непонятно и метафизично.
Страшно. Да только бежать не могу.
Тщетно ворочаюсь – связана крепко.
– Боже!
– Ты что? Бога нет, пионер.
Так что стараешься зря, моя детка, –
Где-то внутри слышу голос химер.
Вдруг на себе чей-то взгляд ощущаю.
Справа поодаль ровесница мне
В белой накидке прозрачной, нагая,
Расположилась на стареньком пне.
И с интересом меня изучает.
Но как-то быстро угас интерес.
Снова Прозрачная взор обращает
В центр костра. Там какой-то прогресс.
Слышу гнусавого распоряженья.
Два капюшона за девой идут.
Та уж стоит и дрожит в нетерпенье.
В круг её под руки чинно ведут.
Вновь круг смыкается. Что там, не видно.
Только сильней заклинаний набор.
Мне почему-то становится стыдно.
И всё дружней голосит женский хор...
Снова стихает. И два капюшона
Вот уж ко мне направляют свой шаг.
Я же дрожу, обречённый мышонок,
И напрягаюсь до звона в ушах.
Те, подойдя, копошатся в корзине.
Уф! Не младенец, а просто тряпьё.
– На. Приоденься. А то вся в рванине, –
Это же мама! И голос её.
Это она. Балахон распахнулся –
Голая мама. Знакомый кинжал
Вновь заставляет меня встрепенуться.
Но грозный взгляд жжёт больней тысяч жал.
Резким рывком меня мама сажает.
Дама вторая уж чашу несёт,
Губы раздвинув, в меня заливает
Зелье, что разум на час заберёт.
– Что, успокоилась? Тихо! Так надо.
Делай, что скажут. Не смей возражать, –
Мать меня чмокает, словно в награду,
И начинает одежду срезать.
Всю. Догола. И носки не забыла.
Платье, любимое всё в лоскутки.
Я лишь стою и хихикаю мило.
Только мелькают в глазах огоньки.
Вот накрывают прозрачной накидкой.
В саване белом занятно, чудно.
Я вся горю. Словно ртуть стала жидкой.
Что меня ждёт, мне уже всё равно.
Под руки, белая между двух чёрных,
Мы ритуально ступаем к костру.
Круг расступается в низких поклонах.
Я величаво, но пьяно иду.
Хоть непривычно ходить с голой титькой,
Но забавляет меня голый вид.
Но вот, в костре догорает накидка!
И по спине холодок вновь бежит.
Ужас. Но бегать я точно не в силах.
Кукла покорная. Скажут – умру.
Морок прогнать чтоб, губу прокусила.
Но всё ж плетусь к роковому одру.
Вот и гнусавый. Две ведьмы с поклоном
Ставят меня, как обычный товар.
Неразличим под большим капюшоном.
И не понять, молод он или стар.
Кажется мне, усмехнулся чему-то.
Жестом приказ, мол, ведите туда,
Прямо к столбу, где верёвки и путы,
А на земле пентаграмма-звезда.
В позе звезды и меня распинают,
Руки и ноги, умело, в натяг.
Я со столба озираюсь нагая.
Только накидка полощет, как флаг.
Благоговейно, с нижайшим поклоном,
Мать отдаёт мужику свой кинжал.
А у меня вдруг трепещется лоно.
Я понимаю, что час мой настал.
Жестом опять же он их отпускает.
Те убегают, становятся в круг.
Ну а гнусавый кинжал вверх вздымает.
Вскинуты руки и голым стал круг.
Зычно, гнусавый читает заклятье.
Абракадабра, из звуков набор
Мозг прожигает калёной печатью.
И истерично бесчинствует хор.
Вон и Прозрачная. Лучик надежды
Смелости малость мне в душу несёт.
В чёрном плаще, как и все, без одежды,
Руки раскинув, забвенно поёт.
Ну а гнусавый подходит с кинжалом.
К горлу его... Лишь срезает тесьму.
Потом разит и звериным началом.
Сильные руки уж грудь мою жмут.
Ниже. По бёдрам ладонь пробегает.
Резко нагнулся – накидку в костёр.
Глядя на то, как она полыхает,
Я, обречённая, жду приговор.
Вот он вплотную. Лица всё не видно.
Только глаза из подлобья горят.
Но всё становится мне очевидно,
Что сам рогатый проводит обряд.
Снова по телу ведёт. Но кинжалом.
Скинув накидки, беснуется хор.
Лезвие режет девичье начало.
Щёки пылают. Боль, стыд и позор.
Жмурюсь. Но взгляд жжёт меня и сквозь веки.
Плоть разрывается от острия.
По рукоять вдруг вонзает он крепко.
Словно в живот укусила змея.
Нож окровавленный, вынув из раны,
Вверх поднимает, подносит к губам.
Жизнь утекает в объятья нирваны...
– Что же... со мною... ты сделала?.. Мам?..
Начало: http://www.stihi.ru/2019/12/23/5765
Предыдущая глава:http://www.stihi.ru/2019/12/22/5389
Продолжение: http://www.stihi.ru/2019/12/23/5627