На пороге ее – паутинки и связки трав,
Теплый свет керосиновой лампы и ковш с водой,
На перилах – как будто забытый, пуховый шарф,
И скользит у зашторенных окон туман густой…
Про нее говорили – как встретишь – не обойдешь,
Не дай Бог повстречаться с ней где-нибудь, по пути:
Взгляд проходит насквозь, через Душу, как острый нож,
И стоишь, словно столб, забывая, куда идти!
Старожилы боялись, робели, крестились вслед,
И избушку ее обходили за три версты –
То казалась хозяйка старухой под сотню лет,
То чернявой девицей немыслимой красоты…
Да, еще говорили – к ней часто несут больных,
Чуть живых, не в себе, в теплый свет, за ее порог –
А выходят они, из избы на ногах своих –
Помогает она, если больше никто не смог…
Год за годом идут, поколение сменяет век,
Кто-то старше, мудрей, а кого-то теперь уж нет…
На пороге ее покрывалом ложится снег,
А из окон, наружу, струится знакомый свет…
Выйдет в яркую ночь, и с печалью все смотрит вдаль,
В черных омутах глаз отражается тишина...
Расплетет свои косы, укутает плечи в шаль,
Скажет в ночь: «Золотая! Смотри, как горит луна!»
И, привычное Чудо – тот час же, за сотню верст,
Обгоняя метель, километры пути и тишь,
Донесется по ветру ответ на ее вопрос:
«Вижу, бабушка, милая, что ты еще не спишь?»
И с улыбкой поежится та, что для всех – стена,
В дом зайдет, в самоваре заварит любимый чай:
«Приезжай, золотая, ты знаешь, как мне нужна!»
«Знаю-знаю, конечно, теперь, на Покров - встречай!»