Валентине Борисовне Мазур.
Лежала она, маленькая, скорченная, высохшая.
Смерть уже ушла, выпив всю жизнь
и бросив пустую оболочку небрежно,
как высохший лист, пнув его невзначай ногой.
Ужасный вид смерти? Ужасный вид бывшей жизни.
Тела, только что покинутого жизнью.
И никого. Да, может быть только
четыре человека, которые не покидали её последний
мучительный год. Четыре чужих, сердобольных…
Но где эти толпы, которые так лебезили, в любви
признавались, превозносили ?
Где сын, наконец? А внук многомудрый?
Никто, никогда и нигде. Точка. Конец.
Пустота. Нелепая, как невидящий глаз...
Быть может, в другой стороне, за туманом,
какие-то два или три человека всплакнут.
Но несётся кипучая жизнь, куда-то спеша,
всё куда-то, куда-то , куда-то…
Заброшенной мимо могилы...